style="font-size:15px;"> Если ты доживешь до моих медалей,
которые пока мне никто не дарит
и в руках не дают держать,
собирай все свои вещи,
все свои заученные отговорки,
о пробках, сложной работе и злом дядьке,
в черном галстуке, в той конторке,
где платят тебе копейки,
и приезжай на последней маршрутке,
собирать остатки
моей глупой нежности,
так и сидящей в ожидании
одного драгоценного самородка.
Своей гордостью зажимать не буду,
так уж выйдет, что, может быть, не осудят
и дадут свободы на глоток больше,
чем оставшимся утопающим за бортом.
Может слишком самонадеянно,
но за свои идеи
я готова и в огонь и в заледенелые
человеческие тела,
без страховки и надежды на понимание…
Научилась ежедневно стирать белье
звонить маме, и быть счастливой
в бесконечных очередях.
Повзрослела. Сказали, что расцвела,
но тебя, кретина, от себя не оторвала.
Так и лезешь в пустой квартире
в мои мысли и яростно вылетающие слова…
Во мне всхлипывает по вечерам
мученица, лирическая героиня.
Я б убила ее,
да побеждает жалость к ущербным
вымученным, истошным фразам,
да складно сложенным предложениям
и словам.
Знаешь что поняла?
Всем интересен процесс падения,
какой остроты финал,
сколько кто синяков набил,
скольких бросили на коленях,
махнув рукой,
скольких попросту оставили
в одиночку, себя доламывать
пополам.
Всем плевать, кто из них поднимался
и продолжал свой путь.
вот когда споткнутся снова,
тогда будет о чем с народом потолковать.
Я не знаю, как люди выбирают себе людей
от вида которых неизмеримое счастье – затем провал.
и ладно, если бы сам этих извергов выбирал.
так они придут и запустят корни свои
в тебя глубже, чем укутан в земле дорогостоящий минерал.
Голова болит думать уже о том радужном «если бы».
это все периоды становления, от непреодолимого желания,
до забытого в глубине пробела,
постоянными выстрелами напоминающие мне
о своем жалком существовании..
И вот если ты доживешь до моих медалей,
приезжай ко мне за кусками нежности,
накопленными годами.
Я тебе все отдам.
И тогда
