раньше, – пожал он плечами.
– А у ментов—то как оказался?
– У кого? – не понял Джинн, мило сдвигая брови.
– У мужчин, что тебя ко мне притащили. Их называют полицейскими, а в народе – менты.
– А, служители! Да я в драку влез…, – смущённо ответил красавец. – Иду, смотрю – парня бьют толпой. Ну, я и заступился… а потом эти… менты приехали. Половина разбежалось, а я не понял даже, что надо было убегать. Ну, потом меня, и тех, кто не успел скрыться, отвезли в смешное место. Назвали это «обезьянник», но обезьян там почему—то не было.
Я залилась смехом. Какой он забавный!
– Это не буквальное название. Люди часто говорят одно, а подразумевают другое, – объяснила я.
– Странные люди, – пробормотал Джинн.
А мне стало ясно, что, наверное, Джинн он уже давненько. Многого не понимает, многого не видел. Интересно, сколько ему лет?
– А почему место показалось тебе смешным?
– Там было много весёлых людей!
– Действительно! – воскликнула я.
– Только меня быстро оттуда увели, а потом эти двое стали спрашивать, кто я, откуда. Ну, я показал им паспорт.
– И дал денег, да?
– Да.
– А как ты догадался им заплатить?
– Уля, за время общения с людьми, пусть и такого, какое было у меня… да я ведь и сам когда—то был человеком… я понял одно: главное у людей – деньги. Это всегда первое их желание – куча денег. Они за деньги на многое готовы, вопрос всегда только в цене. Одна ты пожелала суриката!
– Ну, хоть в чем—то я выделилась!
– Ты во многом выделилась, – улыбнулся он.
– А точнее?
– Уля, поздно уже. Тебе, наверное, пора спать. Откроешь бутылку?
– Уже уходишь? – расстроилась я. И он опять ушёл от ответа.
Джинн посмотрел на меня странно.
– Ты ведь будешь отдыхать. Позовешь, когда понадоблюсь.
– А там удобно, в твоей бутылке?
– Нормально, – пожал он плечами. – Как здесь.
– Если уходить туда тебе не обязательно – ты можешь остаться здесь. В гостиной тебе постелю.
– А… ты? – растерялся красавец.
– А я в спальне.
– Что мне надо делать, Уля?
– Это тебе решать. Хочешь – оставайся, – честно говоря, моё поведение меня удивляло. Я уговариваю по сути незнакомого мужика остаться у меня ночевать. И пусть, что он Джинн, выглядит—то, как мужчина. Причем, довольно привлекательный, с которым я бы с радостью… так, тихо. Спокойно, Уля.
Но и вместе с удивлением от самой себя я испытывала жалость к нему. Джинн не может определиться не потому, что не знает, чего хочет (уж он—то точно успел себе желаний придумать за всё время своего существования), а потому, что, кажется, ждет моего распоряжения.
