у бы, уподобившись искусному соблазнителю дамских сердец Казанова, срывать розы на благодатном поле любви, но он никак не ног избавиться, да и не пытался, от застенчивости. Воспитанный в христианской вере и послушании, свято почитал заповедь «не прелюбодействуй» и смущался, как красная девица, когда мужики на досуге, пребывая под хмелем, заводили разговор о победах не любовном поприще. В таких случаях, Дробыш садился в сторонке и курил одну сигарету за другой.
– Что, Ваня, голодаешь? – подтрунивал над ним кто-нибудь из слесарей.– Сходил бы на пляж, там работы непочатый край…
В бригаде слесарей судоремонтного завода, где работал Ваня, давно не было секретом, что жена Клава держала его на голодном пайке. Несправедливо было бы ее укорять за чрезмерную сдержанность, ведь после каждой близости с мужем она два месяца не могла прийти в себя – болела, обивала порог кабинета гинекологии.
Однако в первые три года семейной жизни Клава подарила Ивану сына и дочь и на этом поставила точку. Первенец достался тяжело через кесарево сечение. «Хоть бы ты, в загранплавание, как другие рыбаки ушел, – в сердцах советовала она.– Я бы малость отдохнула от твоих телячьих нежностей и семье достаток. При нашей нужде валюта не помешало бы, дети впроголодь живут».
Но Ваня наотрез отказался покидать сушу, наслушавшись рассказов о женских изменах. Поэтому рыбному промыслу и штормам он предпочел ремонт сейнеров и траулеров. Клавка несколько дней попилила его и отстала, с горечью воскликнув: «На тебе, где сядешь, там и встанешь. Вот уж судьба наградила, одни неприятности».
Видя, как страдает жена после проявленных им нежностей, Дробыш вскоре добровольно оставил супружеское ложе, чтоб горячее женское тело не соблазняло на страсть. Ночевал в соседней комнате на жестком топчане почти, как Рахметов из романа Н. Чернышевского “Что делать?”.
Приходил к Клаве в спальню лишь тогда, когда она, сжалившись и опасаясь, что он заведет подругу на стороне, звала к себе. И не столько из жажды наслаждений, сколько из осознания супружеского долга. Но такие ночные свидания были очень редки. И опять изголодавшийся Ваня в пылу неутолимой страсти, слабо владея собой, доводил жену до изнеможения. И опять после неистовой любовной схватки наступало долгое охлаждение. Клавдия охала и ахала, жаловалась на боли в паху, клялась, что больше не допустит мужа к себе на пушечный выстрел. Он переживал не меньше супруги – выглядел, как опущенный в воду, много и нервно курил.
– Хоть бы ты любовницу завел! – однажды в отчаянии воскликнула Клава, не придав значения сказанному. Дробыш и сам не раз об этом помышлял, когда становилось невмоготу и плоть требовала разрядки. Но с женщинами он робел, не умел завязать знакомство, а те не догадывались о его мужских способностях. Воспринимали его чисто внешне, как мрачного субъекта – неудачника, каковых немало на улицах приморского города. Им ли до красивого романа, изысканных манер, подарков и любовных утех. На угрюмо-насупленных небритых лицах одно желание – выпить, закусить, поскандалить и забыться. Так что, несмотря на свои тридцать пять лет от роду, Ваня в амурных делах был дилетантом.
Так бы покорно и влачил он семейный крест, постоянно страдая от сексуальной неудовлетворенности, если бы случай не свел его с состоятельной и к тому же обаятельной женщиной из белокаменной столицы.
2
Жаркий июль многих горожан и курортников заманил на пляжи. Бирюзовое Азовское и темно-синее Черное моря одаривали их прохладой, а золотистый песок согревал бронзовые и шоколадные тела. По окончании рабочей смены, миновав заводскую проходную, Дробыш тоже решил освежиться. На автобусе доехал до прибрежной зоны и через парк вышел к крутому склону. С его гребня он увидел, что на узкой песчаной полосе пляжа у границы бирюзово-зеленой воды людей – яблоку негде упасть. На деревянных топчанах и в шезлонгах, а то и прямо на песке нежатся сотни тел, в воде резвится детвора. А на сверкающей ряби волн скользят под тугими парусами небольшие яхты, виндсерфинги и кайтсерфинги, увлекаемые по гребням разноцветными воздушными змеями.
Столпотворение людей, особенно любопытных женщин, по известной причине, смущало Ваню. Поэтому, посещая пляж, он старался уединиться. И на сей раз, по крутой тропинке спустился к оконечной части пляжа, где было пустынно. Расположился на горячем песке, так как поблизости ни топчанов, ни навесов, ни раздевалок. В двадцати метрах от него у большого валуна трое парней увлеченно резались в карты, рядом валялись пустые бутылки из-под вина и пива. Женщины и девушки в ярких купальниках находились в отдалении и это вполне устраивало Дробыша.
Он снял сорочку с короткими рукавами, потертые и выцветшие джинсы, сандалии-плетенки и с разбега, ощущая стопами горячий песок, бросился в воду. Затем нырнул, ощущая, как разгоряченное тело ласково обвивают прохладные струи. Ваня поплыл брассом к красному буйку, на который уселась чайка. Легкость и стремительность движения, упругость мышц придали ему уверенность. Вспугнутая чайка с криком взлетела и он обнял пляшущий на воде металлический буек.
