спущен на воду в августе и направился в Северное море. Согласно недвусмысленному приказу Старика на борту находился Бенедикт. Диво, если бы корабль с такими сложными механизмами и такой новаторский по конструкции сразу стал бы функционировать нормально. Август в этом году не стал месяцем чудес. В конце рейса Джонни получил список из двадцати трех необходимых усовершенствований.
– Сколько? – спросил он представителя кораблестроительной фирмы.
– Месяц. – В ответе звучало сомнение.
– Вы хотите сказать два, – заметил Бенедикт и громко рассмеялся.
Джонни задумчиво посмотрел на него; он догадывался, что Старик побеседовал с сыном.
– Вот что я тебе скажу, Джонни. – Бенедикт все еще смеялся. – Я рад, что эта корова – не мое представление о рае.
Джонни застыл. Бенедикт, как попугай, повторил слова Старика. Другого подтверждения не требовалось.
Ленс улетел в Кейптаун и там застал своих кредиторов на грани бунта. Они хотели добиться распродажи, чтобы возместить свои убытки.
Джонни провел два драгоценных дня на винной ферме Ларсена в Стелленбоше, чтобы успокоить его страхи. Когда Фифи Ларсен, которая была на двадцать лет моложе мужа, стиснула под обеденным столом его бедро, он понял, что все будет в порядке – на два ближайших месяца.
В следующую лихорадочную, полную изнурительных трудов неделю Джонни едва сумел выбрать время, чтобы повидаться с Трейси.
Она уже месяц как вышла из больницы и жила с друзьями на маленькой ферме вблизи Сомерсет-Вест.
Когда Джонни вышел из «мерседеса», а Трейси спустилась к нему с веранды, он впервые за долгое время испытал истинное удовольствие.
– Боже, – сказал он, – ты прекрасно выглядишь.
Она была в летнем платье, на ногах открытые сандалии. Друзья ее уехали на день, поэтому они бродили по саду только вдвоем. Он откровенно разглядывал ее и заметил, что руки ее пополнели, на щеки вернулся румянец. Волосы Трейси блестели на солнце, но под глазами еще виднелись темные круги, и улыбнулась она только раз, когда сорвала веточку цветущего персика. Казалось, она боится Джонни, а в себе не уверена.
Наконец он посмотрел ей в лицо и положил руки ей на плечи.
– Ну ладно. В чем дело?
Она разразилась потоком слов.
– Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты меня отыскал. Хочу объяснить, почему я стала… такой. Не желаю, чтобы ты поверил в то, что могут обо мне рассказывать.
– Трейси, тебе ничего не нужно объяснять.
– Я должна. – И она начала рассказывать, не глядя ему в лицо, теребя ветку, обрывая цветки персика. – Видишь ли, я не понимала, считала, что все мужчины такие. Не любят, не делают этого… – Она замолчала, потом начала снова: – Понимаешь, он добрый. И каждый вечер было множество друзей, приемы. Потом он захотел, чтобы мы отправились в Лондон – ради его карьеры. Здесь ему не хватало размаха. И даже тогда я ничего не знала. Да, я видела, что у него много друзей, и среди них есть
