йети яти.
Пришельцам сие в напряг.
(Обычно они в засаде,
А нынче вот – просто так.)
И было всё тихо, мирно,
Пока не пришли волхвы.
Они притащили смирну,
Ливана и чуть халвы.
И мы запаслись терпеньем,
И чаша пошла вокруг.
И нас унесло теченьем
Под дамский стальной каблук.
А дальше – опять за яти,
А времечко всё – тик-так.
Это был сон в квадрате,
А может, снесло чердак…
Тает…
Смешались кони и люди
В доме Облонских.
Всё поделили Иуды.
И сам Саурон стих.
Не слышно звона Шалтая-Валдая.
Все бряцают оружьем.
Мир страдает удушьем…
Тает…
И пролилось вино
…и пролилось вино,
и созрели истины зёрна…
И пророс корень зла.
Сколько логических веток выйдет на свет?..
А пока созревает зерно,
время сдвигает курсор на
мушку ствола.
А конь времени блед…
Когда?
Когда мы поймём
(в какой-то будущий год),
что время – главный источник энергии,
то из Земли построим уютный и вечный дом
вместо нашей пещерки и
станем в нём
жить да не кручиниться,
ибо до нас дойдёт,
что планета наша —
не какая-то там гостиница
или – как бы это сказать? – космосоход,
а многомерная чаша
Грааля,
уходящая в любые и бесконечные концы и дали.
В точке пересечений
(2014—2015)
В точке пересечений
По газовой трубе бегает белка.
Кот, глядящий с третьего этажа,
кричит ей «welcome!»
Но рыжая, свободою дорожа,
прыгает вниз,
что—то цокает, кажется, «рlease»,
прости, мол, у меня и так дел от ушей до хвоста.
И бежит от кота
и ото всех нас,
укоряя себя за поиски приключений…
И всё снова на привычных местах.
Белка, сидя в дупле, пишет трактат
о говорящих по-английски котах;
о влиянии санскрита на миграции тех, кто хвостат;
в трубе шуршит, прилетевший из Уренгоя, газ.
А я стою в точке пересечений…
В росе перепелиных прерий
Не всем известно: Айболит —
Любимый сын Деда-Мороза.
Об этом Фету Майн Рид
Писал, когда
