как новое солнце. «Прежде из чрева времени не появлялось столетия, чье приближение внушало бы такие высокие ожидания, такую всеобщую надежду, как то, что вместе с полночной литанией и светскими празднествами придет к нам всего через восемь дней», – писал автор редакционной колонки в Philadelphia Press. New York Morning Journal, принадлежавший Херсту, объявил себя «газетой двадцатого столетия». Нью-Йорк украсил Сити-Холл двумя тысячами красных, белых и голубых электрических лампочек, и председатель городского совета обратился к толпе: «Сегодня, когда часы пробьют двенадцать, нынешнее столетие подойдет к концу. Мы оглядываемся на него как на период, достижения науки и цивилизации которого нельзя охарактеризовать иначе, чем чудесные». В Лондоне Fortnightly Review предложил успевшему уже прославиться футуристу Герберту Уэллсу, которому тогда был 31 год, написать серию пророческих эссе: «Рассказ о том, как скажется механический и научный прогресс на человеческой жизни и мысли». В Париже рубеж веков называли fin de siècle, с ударением на fin, то есть «конец»: декаданс и упадочнические настроения были в полном разгаре. Однако, когда время пришло, французы тоже с надеждой взглянули в будущее.
Английский писатель не мог надеяться на международное литературное признание, до тех пор пока он не опубликовался во Франции, и Уэллсу не пришлось долго ждать. «Машину времени» перевел Анри Даврэ, узнавший в авторе наследника знаменитого мечтателя Жюля Верна, и почтенное издательство Mercure de France издало роман в 1898 г. под заголовком, который, правда, в переводе слегка изменил смысл: La macine à explorer le temps[36]. Естественно, авангардисты обожали идею путешествий во времени: вперед! Альфред Жарри – драматург-символист и большой озорник, а также энтузиаст велосипеда, пользовавшийся псевдонимом Доктор Фаустролл, – немедленно состряпал шутливую инструкцию под названием «Комментарий по практическому строительству и обслуживанию машины для исследования времени». Машина времени Жарри – это велосипед с рамой из слоновой кости и тремя гиростатами с быстро вращающимися маховиками, цепными передачами и храповиками. Рычаг с рукояткой из слоновой кости регулирует скорость. А дальше идет наукообразная чепуха: «Следует отметить, что у машины два прошлого: прошлое, предшествующее нашему настоящему, которое мы называем реальным прошлым; и прошлое, создаваемое машиной, когда она возвращается в наше настоящее, и которое, по существу, есть обратимость будущего». Разумеется, время там – четвертое измерение[37]. Позже Жарри сказал, что восхищался уэллсовским «завидным хладнокровием», позволившим сделать его наукообразные разглагольствования такими убедительными.
Fin de siècle был уже совсем близко. Готовясь к празднованиям встречи 1900 г. в Лионе, производитель игрушек Арман Жерве, любивший всевозможные новшества и автоматы, заказал свободному художнику по имени Жан-Марк Коте набор из 50 гравюр, изображающих тот мир чудес, который мог бы существовать en l’an 2000 – в 2000 г.: люди занимаются спортом на собственных
Очевидно, его непросто было перевести. Журнал Current Literature в Нью-Йорке сообщал в 1899 г.: «Mercure de France планирует начать издание перевода “Машины времени” мистера Уэллса. Переводчик находит название романа трудным для передачи на французском языке. Среди возможных вариантов предлагаются Le Chronomoteur, Le Chrono Mobile, Quarante Siècles а l’heure и La Machine à Explorer le Temps…»
Жарри объясняет: «Настоящего не существует, это крохотная доля явления, уступающая по размеру атому. Известно, что физически размер атома составляет 1,5 × 10–8 сантиметров в диаметре. Никто пока еще не измерил ту долю солнечной секунды, которая равна настоящему».
