отвращение, и в первую очередь к самому себе, потому что со своей элитной подругой брюнет имел сексуальную связь и не раз.
Клер подняла взгляд, смотря на парня, который продолжал разглядывать её, склонив голову вбок и подперев её рукой, прикрыв глаза, пряча их тёмные оттенки под ресницами.
– Тебе не холодно? – спросила женщина, нарушая достаточно долгое молчание.
Микки неторопливо покачал головой в отрицательном жесте и вернулся в исходную позу, вздохнул. В самом деле, вопрос Клер был более, чем логичен, потому что за окном был, пусть не самый морозный, но всё же январь, а на Микки ничего, кроме неплотных чёрных джинсов, не было.
– А мне почему-то как-то зябко, – проговорила Клер и поёжилась, обнимая себя за плечи.
– Может быть, ты приболела?
– Может быть, – согласилась Клер. – У тебя есть термометр?
– Да, есть. Сейчас принесу, – ответил Микки и встал.
– Можешь просто сказать, где он лежит. Я уже успела понять, что ты сейчас находишься не в том настроении, чтобы совершать лишние телодвижения.
– Меня уже отпустило, – ухмыльнулся Микки и снял с шеи полотенце. – Принесу тебе термометр, а, заодно, закину полотенце обратно в ванную.
– Если так, то я буду благодарна тебе, – улыбнулась Клер, вновь забираясь на диван с ногами, вытягивая их и устраиваясь поудобнее.
Оставив полотенце на батарее в ванной комнате, Микки заглянул в спальню, открыл шкаф, окидывая взглядом его содержимое. Выбрав тёмно-синюю клетчатую рубашку без рукавов, парень надел её, оставляя полностью расстегнутой, и закрыл дверцы шкафа, смотря в большое зеркало, рассматривая своё отражение.
Лёгкий изгиб губ. Лукавый блеск в шоколадных глазах. Магическая притягательность черт, от которых просто невозможно отвести взгляда. Кажется, что его отражение вот-вот подмигнёт ему, настолько говорящим взглядом оно смотрело оттуда, из зазеркалья.
«Но – лучше не надо», – подумал парень, вспоминая те случаи, когда отражение в зеркале отказывалось ему подчиняться, и то, что было после. Обычно, такое «неповиновение» бывало плохим знаком и признаком грядущего ухудшения состояния здоровья Микки.
Несмотря на такие мысли, которые любого могли заставить содрогнуться, Микки сохранял совершенно невозмутимое выражение лица. Его действительно не пугал его недуг, не волновал. И дело было не в том, что он не осознавал своей болезни, а в том, что она всегда была с ним. Он просто не помнил себя без неё. И он научился с ней жить, конечно, не без печального опыта и набивания «шишек» – в детстве он боялся своих особенностей, не понимал их, пытался поговорить об этом со взрослыми и другими детьми и полагал, что другие люди тоже слышат его «голоса». И это превратило его жизнь в ад…
Несколько раз моргнув, словно размазывая по глазным яблокам
