поэтому ему необходимо разминать мышцы». Мои вопли её не разубедили. Бетономешалка их вообще не заметила. Пришлось смириться с невоспитанными ручищами и вылетать в окно, превращаясь в шарик всякий раз, когда она являлась. Пока её место не заняла Аника.
Аника может подниматься над любым домом и отправляться куда захочет. Желания ветра ей безразличны, потому что она – Воробей. Я это понял по запаху. Воробьи пахнут чердачными тайнами и хлебной корочкой. А ещё меня восхищают любые крылья, особенно маленькие и быстрые – Аникины.
Когда она пришла в первый раз, я готовился к зиме. Был гусеничной куколкой и раздумывал о том, что может сниться в коконе. Не спал, а именно думал. К тому же я устал, не так просто правильно обмотаться шторой. Мама сказала:
– Егор, Светлана Андреевна…
«Бетономешалка» – мысленно поправил я.
– …не смогла прийти, сегодня её заменяет э-э-э…
– Аника, – подсказал незнакомый голос. – Можно Аня.
– Хочешь поздороваться с Аней? – закончила мама.
Я не хотел.
– Егор? – не отставала она.
– Егор?! – вот же упрямая! Похоже, мама разозлилась. Это плохо, если бы я был собой. А я не был.
– Он не может, – вмешалась гостья. – Он – мумия.
– Что? – подозрительно переспросила мама, будто незнакомка призналась в собственном постыдном диагнозе.
– Египетская мумия, – чуть смутившись, начала объяснять та. – Знаете, обмотанные бинтами тела фараонов? Это игра. Правда?
Последний вопрос прозвучал ближе. Она, наверное, наклонилась ко мне. Я лежал за диваном и не двигался. Конечно, неправда! Полная чушь! Кому захочется быть затхлым древним покойником? Во что он может превратиться? Я возмутился и открыл глаза, чтобы посмотреть на эту Анику-Аню. Не из-за глупостей про мумию, а от того, что она странно разговаривала. Голос высокий и немного поющий, но твёрдый. Особенно на буквах «м» и «г». «Р» словно немножко подрагивает, першит. А в конце каждого предложения маленькая закорючка, чуткая неуверенность. Поэтому я посмотрел.
Она совсем не похожа на Бетономешалку. Та большая, суставчатая и широкая, как лось. Эта – тоненькая девочка взрослого размера. У той лицо слеплено из белого пластилина, а у этой оно коричневатое, с чёрными глазами. И волосы наверняка не похожи на жёлтый блин. Но это я догадываюсь, потому что под платком не видно. Он блестящий, с узлом на затылке и длинными краями, падающими на спину – намотать такую красоту не легче, чем окуклиться в шторе. И я вдруг подумал, что голова Аники тоже в коконе и ждёт превращений.
В общем, я открыл глаза. А девушка улыбнулась. Необыкновенно. Всей собой. И тогда я заплакал внутри. И начал выбираться из душной тряпки.
Аника делала массаж бережно, но твёрдо. Не сказать, что приятно, но убегать в окно я не стал. А вот мама нервничала. Нитка между нами дрожала от напряжения, если эту нитку потрогать,
