по раскалённым, кипенным мехам
Всё дальше в вороную пропасть мраморного шельфа.
В кофейных ступах утра палевый рассвет толочь,
Где звёзды омывают полдень по слепым горам.
И полдень клонится к бескрайним диким вечерам,
Что в здешних языках считается за ночь.
[....................................................]
Брезентовые сумерки, исте́рия позёрства,
Репродуктивные развалины, понтоны ртов –
Мостам ума вонзиться в эзотерию домов…
Всё пыльным кирпичом ссыпается лазурно в горсти.
В цилиндре фокусника до отказа пышной брани.
Уездный халифат остыл уже как час назад,
И уменьшительные стёкла больше не вмещают ад
Обезображенного дня ласкательными снами.
Пишу к тебе из прошлого, мой неуёмный город…
О, время жидкостей… Пружины боле, чем сполна,
Хватает до тебя. Вина здесь глубже, чем до дна,
И также к вечеру, продрогнув, поднимаешь ворот.
С листа империя разложена чуть больше в presto.
И задремавший лавочник скорее ждёт в кафе,
Чем на причале, и отец эпохи, галифе
Сменив на френч, чуть дольше века не находит места.
За полночь видно ближе, чем тлен соседствующих крыш.
И Мёбиус здесь не отряхивает сентября –
Дороги хлыст бичует спину дорий… Говоря
По правде, весь Мёбиус разъехался давно в Париж.
[....................................................]
Исповедальня зацелована до дыр и после…
Стекает сinnabari по парадным мёртвой лампой.
Срывает небо с корнем с полуночного эстампа
Железный оттиск на волну. Наборщик болен. Возле:
За крах звезды к стене поставлен столбовой фонарь;
На площадях мятеж прогорклого базальта;
И погреба раскупоренного асфальта
Выплёскивают по бокалам керосиновую гарь.
В лицо дощатой пристани, простынно и пространно,
Ударить пополуночи укачанным шагам,
Покуда захмелевший щебень катится к ногам,
Гарцуя в антрацитовом исчадии озанны.
Шипит фотон по изобилующим ресторанам,
Ликует вдребезги преисторический харам,
И катятся глаза по облупившимся стенам
В червонные рога просмоленного океана…
Ночной факир разматывает в прядь кальянных клубней
Лукумовый пассат да в холст холщёвых куполов.
Набрать в охапку россыпи с тюльпановых ковров
И по мощёным улицам разбрасываться в бубны.
Анизотропия окон, блаженство неофита –
Пророческая длань в тугой перчатке перемен.
