Апалачине, и после сенатских слушаний, которые транслировали по телевидению на всю Америку, я хорошо понимал, что этих людей мне никак нельзя разочаровывать.
И тут до меня стало доходить, что в ресторане не было ни души, за исключением бармена в первом зале, и мне послышалось, как бармен стал выходить из-за стойки. Каждый звук воспринимался со странной отчетливостью – так бывает при тайной высадке десанта на пустынный берег. Все чувства обострены до предела. С пронзительной ясностью я слышал эти шаги: вот он вышел из-за стойки, потом направился к входным дверям, запер их и вывесил табличку «ЗАКРЫТО». Щелчок замка раздался эхом.
Анжело велел мне сесть.
Я сел в указанное мне кресло.
– Хорошо, так в чем дело? – начал он.
– Я должен был вывести из строя «Кадиллак».
– Для кого?
– Для Шептуна. Того, другого.
– Для Шептуна. Так он же, мать твою, в курсе всего.
– Я просто решил подзаработать.
Я посмотрел на Рассела, тот сидел с непроницаемым лицом.
– Ты знаешь, кому принадлежит «Кадиллак»?
– Да. Каким-то евреям, специализирующимся по прачечным.
– Знаешь, кому принадлежит часть этого «Кадиллака»?
– Нет.
– А я знаю.
– Знаете кому?
– Знаю. Очень хорошо знаю. Она принадлежит мне.
Меня прошиб пот.
– Я этого не знал, мистер Бруно. Вот этого я точно не знал.
– И не удосужился проверить, прежде чем отправляться на дело?
– Я подумал, что Шептун все проверил.
– Он тебе не говорил, что это за евреи?
– Ни слова. Просто сказал, что евреи. Только и всего. Ну, я подумал, что, дескать, это евреи, которые держат прачечные.
– Что еще он тебе говорил?
– Он сказал, чтобы я никому и ничего об этом не говорил. Чтобы я действовал в одиночку. И все.
– На что угодно могу поспорить, что он тебе так и сказал. Чтобы ты был единственным, когда тебя вычислят в Делавэре. Чтобы никого с тобой больше не было.
– Так мне вернуть ему деньги?
– Не беспокойся – ему они больше не понадобятся.
– Я виноват, что не проверил. Больше такого не будет.
– Ты совершил ошибку. Не соверши ее в будущем. И скажи спасибо своему другу. Потому что, если бы не Расс, я бы тянуть с этим не стал. Выдал бы тебя этим евреям. Думаешь, они полные идиоты? Думаешь, не заметили, как ты вертелся вокруг прачечной? И не проверили?
– Я прошу меня простить. Спасибо тебе, Рассел, больше ничего подобного не повторится.
Тогда я колебался – как мне обратиться к Расселу: то ли «мистер Буфалино», то ли как обычно – «Рассел». Я уже и так назвал Анжело «мистер Бруно». А назови я Рассела «мистер Буфалино» – это уж был бы явный перебор.
Кивнув, Рассел негромко произнес:
– Ни о
