испуганное лицо маленького мальчика. Он, как и она, был обнажен, из бесчисленных порезов и царапин на его теле сочилась кровь.
– Не бойтесь, тетя, – сказал он, – я тоже живой.
– Тихо! – приказала она.
Кольцо по-прежнему не сдвигалось с места, и она велела мальчику ползти за ней. Вдруг солдаты да примут кровь на их спинах за красные пятна на опавших листьях. Но, ползком пробираясь вперед, она ощутила, как в правое плечо мягко впиваются пули.
Ее тряс за плечо контролер, и она, извинившись, стала возиться с застежкой сумочки, при этом чувствуя себя очень глупо: та, как и железное кольцо, не желала поддаваться ее усилиям. Открыв наконец сумку, она подала билет контролеру. Тот прокомпостировал его и вернул. Когда дверь в купе закрылась, она поправила свое платье в черно-белую полоску, усаживаясь поудобнее и поприличнее. Пока она спала, на противоположное место в купе сел солдат; встретившись с ним взглядом, она почувствовала, что краснеет, и стала перебирать содержимое сумочки. Она заметила, что у юноши, с которым она спала (если так можно выразиться), глаза зеленые и безмятежные. Взяв книгу, она возобновила чтение, время от времени поглядывая в окно и улыбаясь.
Все было таким мирным: перестук колес, шорох переворачиваемых страниц, похрустывание газеты ее спутника.
Молодой человек недоумевал, чему можно улыбаться, глядя на однообразную желто-коричневую равнину. Не похоже, чтобы улыбка была вызвана приятными воспоминаниями или предвкушением чего-то, видно, попутчицу просто радовал пейзаж за окном. Улыбка преображала ее милые, но вполне заурядные черты. Она была довольно-таки полной, но хорошо сложена.
Одна из улыбок перешла в зевок, который она тут же подавила.
– Хорошо спалось? – смело обратился он к ней, складывая газету у себя на коленях и дружески улыбаясь.
Она покраснела, кивнула и снова посмотрела в окно.
– Да, – сказала она, – только скорее это была смерть, а не сон.
Ее ответ привел его в замешательство.
– Очень не хватает дождя, – добавила она.
– Да, конечно! – сказал юноша.
Больше ему ничего не шло на ум, и она снова стала читать. Забывшись в чтении, без отрыва пробежала несколько страниц; потом опять взглянула на сухую равнину за бегущими телеграфными столбами, и на лицо ее вернулась улыбка.
– Интересная? – спросил он, кивая ей на колени.
Она протянула ему раскрытую книгу и так и осталась сидеть, подавшись к нему. Его удивили черные и белые значки, казалось скачущие по страницам в ритме движения поезда, похожие на полоски ее платья. Он полагал, что она читает легкий роман, но это не клеилось с непонятным языком книги; он было решил, что книга написана на тамильском или другом заморском языке. Едва не сказав: «Так значит, вы – лингвист?» – он вдруг понял, что это нотные знаки. Между нотными станами он разобрал итальянские слова, а взглянув на твердую обложку (переплет скрипнул в его руках), увидел имя Верди.
