Её жизнь протекала в безделии и абсолютном счастье. Она не задумывалась ни о чём кроме невинных наслаждений и только смутно подозревала, что в мире могут быть предательство и страдания, читая о них в книгах и впечатляясь.
Предлагаемые отцом женихи больше интересовались её состоянием и респектабельностью, чем ей самой, были в меру недалёки и самонадеянны, что не вызывало восторга у Елены. Друзья отца, люди сомнительного ума, отзывались о Елене Грушевской как о милой молодой барышне, которой нужен муж. На другие подвиги женщина тогда не считалась способной. После нескольких неудачных попыток пристроить дочь за приемлемого кандидата Аркадий Петрович осерчал и повёз её в Петербург, к родственникам. Елена считала, что лучше подчиниться воли семьи, чем растрачивать хрупкое время на пустяки вроде споров с родными. Тем более она понимала, что все равно это рано или поздно случится, но надеялась отдать руку достойному кандидату. В рассуждениях всё было предельно просто, но, стоило делу дойти до настоящего, вмешивались чувства.
Елизавета Петровна Грушевская, в замужестве получившая фамилию Ваер, родная сестра отца Елены, была женщиной на редкость самолюбивой и приятной. Между ней и братом существовала определённая привязанность, что неизбежно при схожести характеров, но в некоторых вопросах мнения и расходились кардинально, хотя сестра, будучи тонкой и мудрой, редко устраивала скандалы. Елизавета составила удачную партию, выйдя замуж за обрусевшего немца Фридриха Ваера, и жила теперь весьма сносно, растя четверых чистеньких детишек и мечтая об удачной судьбе для них. Муж её, мужчина средних лет, с гладкой лысиной и безупречным немецким акцентом, состоял на земской службе и был несказанно доволен этим обстоятельством. Он был добродушной и деятельной, но ворчливой натурой, обожая свою семью. При всех выгодах жизни в богатой России, где обычные люди голодали и кляли власть (хотя какое до этого ему было дело, он же составил себе протекцию в привилегированные слои, поймав родовитую аристократку), Фридрих тосковал по родине. Он отлично понимал политический ветер, который после революций тысяча девятьсот пятого и седьмого годов дул угрожающе сильно, и уже подумывал о миграции, при каждом удобном случае вспоминая невысокие холмы Германии.
Увидев Елену, только что переступившую порог уютного дома Ваеров, зачарованного царства полусвета и изящества, возводимых богачами для удобства и эстетической наполняемости мгновений, Фридрих в праве был восхититься. «Ох уж эти русские женщины», – подумал он, беззащитно улыбаясь гостье и посапывая. Елена и правда была хороша. Вступив в самый благодатный для женщины возраст, когда достигается расцвет естественной красоты, она привлекала взгляды. Хотя ничего выдающегося не было в её лице – ни огромных манящих глаз, ни тоненького вздёрнутого носика, ни коралловых губ. Она попросту была красива льющимся изнутри сиянием, преображающим наружность и отражающим на лице чистые, не замутнённые горечью мысли.
Плавные
