записался, в пионербол играть научился, книжку Жюль Верна в библиотеке взял, и как-то сам не заметил, как в лагере обжился и прижился. Только очень по звёздам скучал. Дома-то у Егорки привычка была по ночам на небо смотреть и звёзды разглядывать, а в лагере распорядок, ночью спать надо. А как же спать, если со звёздами не поговорил, про день им не рассказал, их рассказ не послушал? Если ночное небо колыбельную тебе не спело, как же тут заснёшь? Егорка, хоть сам петь и не умеет, а песни звёзд понимает и все-все созвездия на небе знает, только глянет и сразу узнаёт и рукой им машет: "Привет, Лебедь*!", "Добрый вечер, Дракон*!", "Ой, до чего ж ты сегодня нарядная, Бетельгейзе*! В гости собралась?". Посидит у окна, поболтает со звёздами, и не заметит, как уснёт. А в лагере разве разглядишь звёздное небо из окошка, москитной сеткой затянутого, разве поговоришь с небесными друзьями, когда рядом соседи по палате разговаривают? В лагере – спать, и никакой астрономии! И Егорка мучился, ворочался, засыпал без звёзд трудно и непривычно долго. Как там они без него, на небе-то? Соскучились? Ну что за мука такая мученическая, неужели нельзя астронимический лагерь сделать, чтобы дети там по ночам в телескоп звёзды разглядывали, а днём лекции слушали? Егорка вздыхал, мечтал и, в конце концов, засыпал. И во сне видел яркие россыпи звёзд на чёрном бархатном небе. А порой случалось и новое созвездие открывал. Во сне. Даже жалко утром просыпаться было.
А Фросе в лагере всегда нравилось. У Фроси с утра настроение распрекрасное, даже если всё небо тучами затянуто, она светится как солнышко. А когда у Фроси настроение хорошее, она всё время что-то напевает и сама этого не замечает. А Егорка всё замечает и всё запоминает, и выводы делает. И удивляется: как так, Фрося в лагере каждый день радуется, и не скучно ей тут? И не надоедает? А Фрося удивляется: да как же не радоваться, когда такое всё чудесное и интересное кругом? Сосны разлапистые до небес вымахали, а корни у них такие причудливо переплетающиеся и огромные, что на них как на лавочке сидеть можно. Если смолой испачкаться не боишься, конечно. Фрося не боялась. Она любила сидеть, прислонившись к толстому сосновому стволу, и вдыхать густой сосново-морской запах. От озера пахло морем, путешествиями, дальними странами. По утрам Фрося просыпалась и сначала не могла понять, что она в лагере – ей казалось, что она с родителями на море. И запах тот же, и плеск волн, и чайки кричат. Фрося очень любила море, и "Сентябринки" любила тоже, и в лагере она каждый день радовалась-радовалась и никак нарадоваться не могла. "Никакое это не море, – объяснял ей Егорка, – это фитопланктон. Рачки всякие мелкие". Фрося никаких рачков в озере не замечала, а замечала, что вода солёная все царапины лечит, сначала щиплет, конечно, а потом – оп, и нет царапушки. А ещё на этой воде лежать хорошо. Ты на ней лежишь, а она тебя держит. Без всяких надувных кругов и рукавов. Море! Самое настоящее. И берег песчаный, и пирс, и вышка спасателей – всё это Фросю радовало. И сосны, и клумбы возле деревянных домиков, и сами домики. А больше всего Фрося радовалась, что со своими
