своя земля была освобождена, а мужики продолжали гибнуть, и хоронили их в чужую далекую землю. Только в начале мая следующего года пришла весть о полной победе над постылым врагом. Мужики, вернувшиеся с войны покалеченными сбивались в кучки, выпивали за победу беленькую, про жизнь беседовали, ожидали скорых перемен. А перемен все не было: очевидцы говорили, что через Мантурово эшелоны с солдатами да с вооружением все идут и идут на восток. К чему бы это? – гадали мужики.
Вернувшийся вскоре после победы без пальцев на правой руке Николка Спирин сказал, что новая война с япошками скоро будет. И только к концу сорок пятого года потянулись в деревню молодые мужики не убитые, но истерзанные войной.
Выпавший из поддувала на пол уголек вернул Алену Матвеевну в реальность. Она подхватила пальцами выпавший уголь и швырнула его обратно в печку.
– Ой! Что это я задумалась. Вся моя жизнь во сне что ли привиделась. Да нет, не спала вроде. Стало быть память свою ворошила. – тихо проговорила женщина. – Пригрелась тут у печки-то, а ведь пора уж и дела делать. Надо хоть козушке сенца бросить, да и пойла вынести – проголодалась поди.
Матвеевна, опираясь руками поднялась со скамеечки, подошла к входной двери и щелкнула выключателем. Лампочка под потолком вспыхнула ярким светом.
– Вот хорошо, хоть электричество у нас еще есть, а то вон на Выселках года три поди сидят без света. Да и за водой в колодец ходить не надо. В позапрошлом чай году Степашка привез из Городца двух мужиков каких-то с хитрыми инструментами. Они пробили скважину, провели воду в дом. А то как бы за водой-то пошла: через бруствер и без ведра не перебраться. Да и какие теперь колодцы, так журавли торчат без бадей. Почитай один хороший колодец на весь край остался у дома Домничевых, а остальные заилились, пересохли. Раньше то каждое лето в деревню бригада из трех мужиков из Тимошина приходила, чистила колодцы, освобождали доступ роднику. Наши то мужики колодцы не умели, да поди и не хотели чистить. Они все больше по валенкам сноровисты были. Жгонили. Интересно было наблюдать, как тимошата работали: ставили над колодцем козлы высокие, прилаживали к перекладине веревки, которыми припутывали широкую короткую доску, усаживали на доску мужика и потихонечку опускали его в колодец. На другой веревке опускали к нему ведро с лопатой на коротком черенке. Он там лопатой вычерпывал ил и грязь, складывал в ведро. Верхние мужики ведро вытаскивали, выливали жижу на дорогу и опять опускали ведро в колодец. Так и таскали весь день ведра, пока не докапывались до чистого беленького песочка.
– Ой! Да что это я опять былое-то ворошу. – Матвеевна оделась и вышла на скотный двор, где в теплом хлеву держала она козушку. Почуяв хозяйку, коза заблеяла и стала рогами стучать в дверь хлева.
– Сейчас, сейчас, родимая, сенца тебе принесу, а потом и попить дам.
С делами Матвеевна управилась быстро. Да и какие теперь дела: козёнку покормила, подоила, вот и всех делов – то.
Вернувшись из хлева, Матвеевна помыла руки, налила стакан молока, очистила две картошки и села ужинать.
