по какому поводу он пришел, то не выдал эмоции ни единым мускулом. Однако дверь открыл шире, тем самым приглашая заходить.
Обстановка в «сталинке» была вполне современная. Что бросилось в глаза, так это обилие книг. Стеллажи до потолка были расставлены по всей квартире. Голдин подумал, что их делали по очереди: когда полки набивались литературой, заказывали новый.
Закрыв дверь за спиной следователя, хозяин потребовал:
– Говорите.
– Внучку вашу, Елену Смирнову, нашли утром у реки.
Дед смотрел в глаза следователю. Снова ни один мускул не дрогнул, но лицо осунулось, посерело на глазах.
В глубине квартиры послышалась возня и торопливые шаги. Через некоторое время вышла полноватая женщина с признаками бессонной ночи на лице. С пришедшим она не поздоровалась. Посмотрела на отца:
– Пап… Пап!? Пап!!! – женщина стала его трясти, интуитивно понимая, что произошло непоправимое. – Что происходит?! – из глаз дочери полились слезы.
Дед оставался на том же месте, продолжая смотреть в глаза Голдину. Дочь повернулась и с болью посмотрела на следователя. Он виноват. Хотя бы в том, что принес дурную весть в дом. Столько лет он на службе, но никак не может освободиться от этого чувства вины.
Голдин молча стоял, дед продолжал смотреть ему в глаза, ища ответы на свои вопросы – как? почему? какая сволочь лишила жизни его любимую внучку, будущего гения, способного прославиться в мировых научных кругах? Дочь пыталась растормошить отца, ненавидяще глядя на человека, лишившего их последней надежды.
– Проходите, – сипло сказал дед, бодрый с нотками строгости голос осип. – Иди к матери, – строго сказал он дочери.
Женщина убрала руки от плеч, оставив на рубашке вмятины от пальцев, и тихо завыла. Поняв, что ничего не добьется от отца, она отправилась в глубину квартиры.
Если в коридорах и комнатах стеллажи с книгами занимали часть пространства, то здесь библиотека располагалась по периметру. Два кресла повернуты к окну. Наверное, здесь проходили дискуссии между дедом и внучкой.
Сразу за спинками располагался рабочий стол. В центре один стул, как положено, рядом придвинут второй. Свободное от монитора, принтера, сканера место занимали книги, распечатки, расчерканные листки.
Где-то за дверью послышался звон посуды, женский плач. Хозяин на негнущихся ногах подошел к столу, уперся ладонями в столешницу, смотря на листки, как в первый раз. Или в последний. Голдин не торопил. Дед мужественно вынес известие, но следователь боялся, сможет ли справиться с горем сердце.
Известный ученый сел в центре стола, указав рукой на второй стул. Провел пальцами по исписанным явно женской рукой листкам, закрыл лицо руками, плечи затряслись от слез.
Через несколько минут пожилой родственник убрал ладони от глаз, со всей злости ударив кулаками по столешнице. Голдин вздрогнул от неожиданности, за стенкой прекратился плач. Дверь скрипнула – дочь
