если этот каналья хотя бы на один лишний день задержится в Лондоне, он будет схвачен властями, как самый обыкновенный мошенник.
Эта угроза заставила меня внутренне поежиться; я знал, что в городе гуляют десятки предписаний о моем аресте и что, раз угодив в тюрьму, я уже оттуда не выберусь.
– Кто это осмелится наложить на меня руку? – крикнул я, выхватив шпагу и став спиной к двери. – Пусть негодяй выступит вперед. Вот вы, вы, крикливый бахвал, выходите первым, если вы мужчина!
– Мы не собираемся вас арестовать! – сказал стряпчий; тут я заметил, что моя благоверная, ее тетушка и весь взвод судебных приставов, едва он заговорил, попятились назад. – Уважаемый сэр, мы не арестовать вас собираемся. Мы дадим вам приличное вознаграждение, только покиньте эту страну – оставьте миледи в покое!
– И освободите страну от злодея! – добавил милорд и тоже попятился к двери, пользуясь возможностью отодвинуться от меня на приличное расстояние; негодяй стряпчий ретировался за ним следом, оставив меня одного и отдав в полное распоряжение трех вооруженных до зубов барбосов. Мне было уже не двадцать лет, когда я со шпагой в руке бросился бы на этих скотов и, по крайней мере, с одним из них разделался бы по-свойски. Дух мой был сломлен, я угодил в форменную ловушку, доверившись, как дурак, этой обманщице. Может быть, она уже пожалела о своем поступке, когда, замешкавшись перед дверью, стала просить меня не входить. Может быть, у нее еще теплилось какое-то чувство ко мне? Впоследствии я именно так истолковал ее поведение. Ио сейчас у меня был один-единственный шанс. Итак, я сложил свою шпагу на стол стряпчего.
– Не бойтесь, джентльмены, – сказал я, – на сей раз дело обойдется без кровопролития: скажите мистеру Тейпуэллу, что я готов побеседовать с ним, как только у него найдется время! – Сказав это, я сел и спокойно скрестил руки на груди. Как это было непохоже на прежнего Барри Линдона! Когда-то в одной старой книге я прочитал о Ганнибале, карфагенском полководце, вторгшемся в Рим; его победоносные полки, не знавшие себе равных в мире и все сметавшие на своем пути, расположились на постой в каком-то городе, где они так погрязли в роскоши и наслаждениях, что в следующую же кампанию были побиты. То же самое было теперь со мной. Я чувствовал себя конченым человеком. Непроходимая пропасть отделяла меня от юного храбреца, который на шестнадцатом году жизни застрелил своего противника, а потом в течение шести лет побывал во множестве сражений. Сейчас, во Флитской тюрьме, где я пишу эти строки, мой сосед, плюгавый сморчок, не перестает надо мной издеваться и вечно лезет в драку, а я его пальцем тронуть не смею. Но я предвосхищаю события постыдной и мрачной повести моего унижения – лучше расскажу все по порядку.
Я устроился на ночлег в кофейне по соседству с Грейз-инном и, дав знать мистеру Тейпуэллу, где стою, с нетерпением ждал его прихода. Он явился ко мне с предложением от друзей леди Линдон закрепить за мной жалкую ренту в триста фунтов при условии, что я буду получать ее, живя за границей,
