и тихонько скулю. Что мне еще делать? Все рано или поздно кончается плохо, ничего хорошего никому в этой жизни не светит. Все мы умрем, все тлен, безысходность…
В среду я снова выперлась на улицу. Меня раздражало все – и солнце, и орущие дети, и гавкающие шавки. С трудом преодолевая омерзение, я доперлась до стоянки, где был припаркован мой автомобиль, весь покрытый пылью и голубиным пометом. Крыша, лобовое, дверцы, даже радиатор! Это же надо так извернуться, чтобы нагадить на радиатор! Ой, да плевать, так поеду.
Машину я купила в прошлом июне, до того, как заперлась в своей квартире, тогда я ездила по Москве с безумными глазами, пытаясь выяснить все на свете. Это был скорбный период моей жизни, и мне было плевать, на чем ездить… Вполне себе сносный «Мицубиси» темно-шоколадного цвета, без фанатизма, абсолютно не женская модель. Старенькая, но в отличном состоянии.
Я держала путь в «Зельгрос». Вернее, только собиралась его держать, ибо по лобовому стеклу дворники упорно гоняли голубиное дерьмо, размазюкивая соплевидную жижу, не давая никакой видимости. Господи, как я устала жить!..
Глядя на разлетающиеся хлопья моченого помета, я еле сдерживала слезы. Ну и что дальше? Так и буду реветь в машине и смотреть на эту пастель на лобовом стекле? Мне захотелось умереть немедленно, прямо сейчас, чтобы не мучиться. Мне нужен толчок, пинок под зад. Что-нибудь! Пожалуйста, мне нужно хоть что-нибудь!
Ничего. Все та же духота салона, все та же тишина, и только глухой звук работающих дворников. Вздохнув, я вытащила из сумки влажную салфетку и вылезла из машины. Раскидала помет, обтерев себе окошечко, села обратно в машину, завела двигатель и покатила в «Зельгрос» на Алтуфьевском шоссе. По дороге я увидела автомойку и зарулила туда. Жутко не хотелось тратить время ни на что, все раздражало, бесило, не было сил. Но очереди не оказалось, и я сдала машину в руки неряшливого парнишки в форменном комбинезоне, а сама отправилась на второй этаж пить кофе. Естественно, купила пирожное, потом еще одно. В конце концов заказала еще и суши, а к ним – кусочек (полкруга) пиццы.
На экранах шел какой-то показ, по подиуму дефилировали тощие вешалки в роскошных нарядах, в которых только ворон пугать. Памела говорила, что подобные вещи создаются для имиджа, а деньги делают самые обычные, не вызывающие, изделия, приятные для глаз и подходящие для повседневного использования. Я вспомнила про чудесные туфли, подаренные мне Памелой, которые так и остались в Лос-Анджелесе. Наверное, пылятся сейчас в гараже… А еще Памела обещала платье подарить, когда я похудею.
Я почти с ностальгией вспомнила Памелу и наши с ней приключения. Да, эта старая швабра давала мне фору не только на танцполе, но и за столом – она могла перепить кого угодно. Когда я падала окосевшая, Памела только принимала аперитив. Поистине лошадиное здоровье у бабы…
И тут я замерла с открытым ртом.
На экране появилась Памела Аллегро, собственной персоной, она, виляя бедрами, шествовала по подиуму, принимая
