Соловецкий монастырь назначены были митрополит Никон, несколько архимандритов и игуменов да боярин Хованский и известный дьяк Гаврило Леонтьев. С ними отправил государь от своего двора стольников и дворян с грамотой ко святым мощам[67].
В Старицу за мощами Иова, патриарха Московского, отправлен был Варлаам, митрополит Ростовский и Ярославский, с подобной же свитой.
Апреля 15 числа преставился патриарх Иосиф. Болезнь сего смиренного служителя Божия была непродолжительна. Апреля 1 дня обедал он у царицы на именинах, 5 числа встречал мощи патриарха Иова, а 11 числа, в Вербное Воскресенье, угощал у себя обеденным столом Г. И. Морозова и других бояр.
Около сего же времени получил царь известие о знаменитых подвигах Ерофея Хабарова в Даурии и по реке Амуру. Государь отправил к нему дворянина Зиновьева с наградами и для обозрения тамошних дел.
Июля 9 дня принесены были мощи митрополита Филиппа в Москву. Замечательно, что в выезде из реки Двины ладей, на коих следовали в Соловецкий монастырь митрополит Никон и дьяк Григорий Леонтьев, настигла их вдруг неимоверная буря. Никон успел воротиться, а Леонтьев, тот почтенный муж, который трудился при сочинении Уложения и написал первый полицейский устав, утонул со всеми людьми. С ним, говорит «Двинский летописец», погибли многие ладьи и на Двине многие суда[68]. Июля 17 числа праздновал государь перенесение сих мощей, которые положены в серебряную раку и поставлены в соборной церкви Успения Пресвятой Богородицы.
Июля 25 числа возведен митрополит Никон на патриарший престол рукоположением Корнилия, митрополита Казанского и Свияжского. Отец Никона был нижегородский крестьянин; сам же он, находясь с малолетства при обители Святого Макария, приобрел способность к духовному чину. Достигши до звания священника, прожил он в Москве 10 лет и, разведясь вдруг с женой своей, ушел в Анзерский скит. Столь быстрый переход от паствы на необитаемый остров может родить мысль, что Никон, наскуча миром, хотел по примеру многих святителей наших уединиться и посвятить себя одному только Богу. Но бытописатель, обозревая беспристрастным оком ход жизни Никоновой, подозревает его в других намерениях. Никон, обитавший 10 лет в Москве и взиравший неравнодушным оком на те почести и отличия, с коими сопряжено звание черного духовенства, оставил белое, не представлявшее ему никакого повышения, и удалился на необитаемый остров с той целью, что там будет он гораздо виднее, нежели в многолюдной Москве.
Пожив в Анзерском ските, перешел он в Кожеозерскую обитель и начал ходить в Москву для исправления монастырских нужд. В век царя Алексея Михайловича позволены были сии монашеские пилигримства. Чернецы приходили толпами в Москву, собирали подаяния и были допускаемы даже ко двору.
Словом, Никон достиг своей цели и сделался известен царю Алексею Михайловичу.
Никонов биограф, служка его, говорит: он сделался
См. прил. XIV.
См. Древняя российская вивлиофика. Т. ХVIII. С. 28.
