который подошел только к двум часам. Дорога шла равниною, распаханною на всем пространстве. На двенадцатой версте вошли в горы; здесь тоже каждый клочок земли обработан, даже в таких местах, куда трудно было забраться.
Под старыми корявыми деревьями с разбросанными далеко в стороны ветвями ютились маленькие кумирни, сложенные из дикого камня; в них приносятся жертвы богам земледелия: щепотка рису или сожженные лоскутки бумаги с молитвами должны обеспечить успех урожая. Большие кумирни, с фанзами для бонз[24], расположены всегда в особенно живописных местах: на отдельном холме, над крутым утесом, окруженные пышно разросшимися деревьями.
Пришлось остановиться на ночлег в деревне Цаолинцзы, на полуэтапе, потому что наш обоз отстал на перевалах. Переход был всего в двадцать четыре версты, дорога хорошо накатана, перевалы невысокие и некрутые, а, между тем, наш легкий обоз, вышедший из Ляояна в одиннадцать часов утра, пришел на место поздно ночью и то благодаря распорядительности начальника транспорта; чего же можно было ожидать при движении в распутицу грузного войскового обоза?
На полуэтапе войска, парки, обозы расположились поневоле на распаханных полях, превратившихся после последних дождей в сплошные болота. Лазареты помещались в самой деревне, в обширных дворах.
Нам была отведена фанза, вмещавшая свободно до двадцати офицеров. Чуть не утопая в грязи, рискуя оставить в ней не только калоши, но и сапоги, мы пробрались в ресторан, где нас накормили роскошным обедом. Рядом с буфетом была открыта лавочка; в ней продавались консервы, прекрасные иностранные вина, жестяная и луженая посуда и самый необходимый предмет в походе – эмалированные кружки для чаю[25].
Возвращаться ночью по грязи было отвратительно. Кто не имел кровати, расположился на канах, широких нарах вдоль стен фанзы. Каны служат для отопления фанзы зимою: под ними проведены дымовые трубы из очагов с большими котлами, в которых манзы варят себе пищу. Когда холодно, спать на этих лежанках довольно приятно, если имеешь толстый войлок или бурку, чтобы подложить под себя; но случалось летом засыпать, после утомительного похода, не удостоверившись, что кана не топлена, и быть вдруг разбуженным от нестерпимого жара; когда все места заняты, а на полу грязно, не знаешь, куда деваться.
Келлер улегся на свою складную кровать, особенно рекомендованную фабрикантом, и посмеивался надо мною, что я оставил свою в обозе и должен был спать на голых досках. Продолжая болтать, я подсел к нему на кровать, вдруг что-то затрещало, и мы оба оказались на полу. Очередь смеяться настала для меня.
Тяжелой казалась мне эта первая ночь в походе: мне было так жестко, несмотря на подосланную бурку и все, что попалось под руку, что все члены болели, и я не мог спать. Я думал тогда, что мои старые кости никогда не привыкнут к этой пытке[26].
Десяток офицеров храпели во всю мочь, а когда стало светать, мухи, ужасные маньчжурские мухи, извели меня
Бонзы – европейское название буддийских священнослужителей (монахов).
Офицеры и казаки подвешивали их к передней луке седла. –
К счастью я ошибался: скоро затем я потерял свою кровать и всю кампанию пришлось спать на канах или на земле, с одной буркой для подстилки и так я привык к этому, что меня не тянуло лечь на матрац. –
