сегодня «Ангара» остановится верстах в двенадцати от берега, поэтому нас сопровождали сани, чтобы доставить с парохода на Мысовую.
Мы отвалили в два часа дня и пошли по каналу, прорезанному Байкалом. Хотя лед уже был разломан и частью выброшен по сторонам, как поднятая исполинским плугом борозда, наше движение вперед не было совсем свободным: приходилось пробиваться, расталкивая громадные глыбы льда прозрачного зеленого цвета, как волны в картинах Айвазовского.
Тройки, сопровождавшие нас, обгоняли друг друга, ямщики ругались, махали неистово кнутами и гнали во весь дух лошадей. На ослепительно белом фоне снега все эти фигуры вырезывались черными силуэтами, как фантастические китайские тени.
Солнце уже грело, погода стояла чудная, жаль было спускаться в каюту к завтраку.
К пяти часам мы нагнали «Байкал». Чтобы спустить пассажиров, пароход должен был врезаться плотно в сплошной лед – это ему удалось не сразу. Он давал задний ход, отходил сажен на сто, потом полным ходом налетал на нетронутую ледяную массу, поднимался на нее, с треском опускался, разламывая и поднимая вдоль бортов целые пласты и груды обломков. Несколько раз приходилось проделывать этот маневр, пока «Ангара» не стала, стиснутая льдом со всех сторон.
Тройки подъехали. Все стали толпиться у трапа, графу Келлеру предложено высадиться первому, я за ним последовал. Мы сели в сани, покрытые ковром, и помчались по гладкой поверхности Байкала.
Впереди нас ехал железнодорожный подрядчик; когда мы стали его объезжать, он грозно крикнул на нашего ямщика: «Не смей меня обгонять». – Еще грознее прикрикнул на железнодорожника Келлер, и мы проехали мимо – он был укрощен, но глядел темнее тучи. Не в первый раз приходилось Келлеру осаживать таких нахалов: сегодня же одного служащего, ответившего дерзко офицеру в его присутствии, он приказал высадить на берег с парохода, еще стоявшего у пристани.
Приближаясь к станции, мы должны были пробираться между трещинами, из которых выступала вода; такие трещины в несколько сот сажен длиною образуются среди озера неожиданно, что делает очень опасным передвижение через Байкал ночью или в метель.
На Мысовой поезд уже ждал нас. Графу Келлеру было предоставлено большое купе с двумя отделениями и мне рядом такое же, только поменьше. Офицеры нашей компании, кроме Трубецкого, приглашенного Забелиным[10], поместились в нашем вагоне.
После поездки на открытом воздухе мы сильно проголодались и с удовольствием накинулись на роскошно убранный стол с разными закусками и водками. Среди зала на большом столе, накрытом для обеда, лежало соблазнительно составленное меню. Мы были преисполнены благодарностью к любезности и предупредительности железнодорожного начальства. Но вдруг стало вкрадываться сомнение: нам ли был приготовлен этот пир, не узурпаторы ли мы? Графу Келлеру, конечно, мог быть оказан почет, но у него еще не было ни свиты, ни штаба, а ожидалось, очевидно, много гостей. Спросили за буфетом, кого ожидали,
Забелин Александр Федорович (1856–1933) – генерал от инфантерии (1911). Во время Русско-японской войны в чине генерал-майора (с марта 1905 генерал-лейтенанта) занимал должность начальника военных сообщений Маньчжурской армии (с февраля 1904), начальника военных сообщений при главнокомандующем сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против Японии (с ноября 1904). В 1910–1917 гг. – начальник Главного управления военно-учебных заведений.
