бою ранили…
По трем ступенькам мы спустились в землянку. Прапорщик Муратов осветил ее электрическим фонариком. Это действительно была ни больше ни меньше как самая обыкновенная яма. Дно ее было устлано соломой, а сверху она была покрыта жердями и досками, защищавшими от дождя. Яма была неглубокая, в ней можно было лежать и сидеть. С наружной стороны от пуль ее могли защищать развалины сгоревшей халупы. Рядом находилась такая же яма, где помещались два вестовых для связи. Прапорщик Муратов зажег огарок стеариновой свечи на дощечке, воткнутой в одну из стенок землянки.
Мы развалились на соломе и начали разговаривать. Прапорщик Муратов оказался весьма неглупым человеком, преисполненным непоколебимой веры в победу России и торжество славянских идей. Приятно было смотреть на его свежее молодое лицо с чуть пробивающимися усиками, немного утомленное от бессонных ночей и нервного напряжения.
– Да, настал наконец час, когда мы сможем сбросить с себя это вековое немецкое иго, – проговорил он, затягиваясь папироской. – Мы разнесем Германию в пух и прах…
– Я тоже не сомневаюсь в том, что совместными усилиями с нашими союзниками мы раздавим Германию, но все же это будет очень трудно и обойдется нам не одним миллионом человеческих жизней. Вспомните, например, про Танненберг… В каких-нибудь несколько часов была уничтожена стотысячная армия Самсонова!..
При этих словах лицо прапорщика Муратова омрачилось.
– Да, я не могу спокойно вспоминать об этом. Это наша первая крупная неудача, свидетельствующая о том, что не все у нас обстоит благополучно наверху. – При этих словах прапорщик Муратов многозначительно подмигнул. – Впрочем, – продолжал он, – Самсонов был очень хороший генерал, его винить нельзя. Все обвиняют Ренненкампфа, который, говорят, умышленно не подал своевременно помощи Самсонову и этим позволил немцам окружить наши два корпуса. И нисколько не удивительно, что так случилось: ведь кто такой Ренненкампф? Настоящий немчуга… Одна фамилия чего стоит! Поговаривают, что против него действовал его родной брат. Вы слышали об этом?
– Да, слышал…
– Бедный Самсонов! Мне его очень жаль, – с грустной ноткой в голосе проговорил прапорщик Муратов. Я же не верю официальному сообщению, будто он убит шрапнелью, скорее, верно то, что он, как говорят, застрелился в лесу, увидев безвыходное положение своей армии.
– Да, по-моему, это так и случилось, – согласился я. – Однако, прапорщик Муратов… Виноват, как ваше имя и отчество?
– Николай Васильевич.
– Я думаю, Николай Васильевич, вы очень устали сегодня, не правда ли?
– Да, круглые сутки не удалось сомкнуть глаз ни на минуту.
– Ну, вот видите. Ложитесь и отдохните как следует, я до утра подежурю, а потом вы меня смените. У нас и в будущем будет такой порядок: один отдыхает, а другой бодрствует.
– Очень хорошо, – обрадовался прапорщик Муратов, довольный тем, что можно будет спокойно заснуть. – Лишь бы только австрияки не помешали…
