параллельно на чипсы. Нет, две.
Брат посмотрел, ласковая хитринка содержалась в поступке.
– Сто двадцать.
– Сто восемьдесят!..
Народу в заведении было не густо. Миша привычно прошел в мало освещенный угол зала, крепко сел, далее в отличие от девочек осмотром населения не затруднился, уткнулся в столешницу – гуляли мысли. Подошла тонконогая и густо накрашенная официантка с приятными зубами. Клонилась к человеку сверх должностных полномочий, доверительно докладывала, убирая предполагаемую соринку с чистого плеча парня:
– Сегодня тобой Кулема интересовался.
– Он подойдет? – без выражения спросил Михаил.
– Не знаю. Но что знаю – скажу. – Взмах ресниц.
Девочки сидели при коктейлях, пирожном – перед Мишей существовал графин с водкой, какая-то еда. Подошел развязный молодчик, бесцеремонно косился на девочек.
– Мишняк, тут цинканули – ты при лавэ. Пятихатку до когда-нибудь.
Миша достал деньги, подал. Тот не удовлетворился:
– А ляли справные, подгружусь не в кипешь?
Добряк соблаговолил:
– Быстренько отсюда ушел. Пока в чухло не ударил сильно.
Товарищ прокалился:
– Да о чем ты – я воспитанный!
Потопал прочь. Юля с театральной брезгливостью проводила персону взглядом.
– Чё за даун?..
Цепкий свет фар осветил высокое крыльцо перед домом Юли. Сестра водителя изложила претензию:
– Мишка, ты Дарью до дома доставишь?
Даша сопротивлялась:
– Ну зачем, я доберусь.
Миша лениво вякнул:
– Сиди, довезу… – Повернулся к ней. – Садись вперед.
Юля резво выскочила из машины, открыла заднюю дверь.
– Пересаживайся.
Даша неуверенно попеняла:
– Какая разница, мне и здесь удобно.
– Да чего ты, Дашка, садись вперед. Что ты как не своя!
Девочка нерасторопно пересаживалась, Юля участливо наблюдала. После окончания дела наклонилась в салон:
– Миха, только без борзоты, она целка. Я проверю.
Даша отчаянно, но слабо возопила:
– Юлька!
Та, смеясь, хлопнула дверью. Миша фыркнул мотором, тронулся.
Автомобиль стоял неподалеку от подъезда, где жила Даша. Искрились фонари, блестел мокрый асфальт. Ветерок теребил ощипанные ветви деревьев, на мокром стекле туго елозили змейки электрических отблесков. Миша задумчиво вперился в лобовое стекло. Из приемника шла лирическая английская песня. Молодой человек задумчиво произнес:
– Странно все-таки – осень. Грязь, прохладно и сыро. Тоскливо, уныло. А подкожно, щемяще… странно.
Даша смотрела на парня, похоже, с нее сошла скованность.
– Миш, а почему ты институт бросил?
– Закрутился,
