вожные мысли кипели в голове и сводились к одному – четвёртого апреля что-то обязательно должно произойти. Что-то значительное. Только вот плохое или хорошее – неизвестно. Внутренний скептик уже порядком подпортил нервы и настаивал на своём: произойдёт плохое. Даже катастрофическое.
Эх, не вляпаться бы в неприятности.
То апрельское воскресенье начиналось как и все предыдущие воскресенья за последние полгода, – с автобусной остановки. Утро выдалось ясным. Денис глубоко вздохнул. Аромат весны засвербел в носу – пряный, густой, наполненный дымом костров и парами влажного асфальта.
Хотя кому-кому а уж Денису сегодня было не до весны. После тренировки тело украшали ссадины, царапины и синяки. Не повезло даже лицу: левый глаз припух, а на переносице появился тонкий порез, будто кто-то красным фломастером черкнул.
Содрав с пальцев пластырь, испачканный рыжей кирпичной пылью, Денис невольно поморщился. Клейкая ткань оторвалась с мерзким звуком и оставила на костяшках чистый прямоугольный след.
Денис тёр пострадавший кулак, косясь на подругу, стоящую рядом, и мысленно допытывал сам себя: ну и зачем надо было так усердно колотить по груше? Как всегда, перестарался.
– Двадцать восьмой. Твой автобус. – Вика подтолкнула Дениса в спину. – Будь начеку, Тимошин. Сегодня четвёртое апреля.
– Да хоть пятое, – отмахнулся тот, при этом нервно сглотнув.
– Четвёртый день четвёртого месяца. Ни о чём не напоминает? – Вика окинула друга суровым придирчивым взглядом. – И сумку закрой, дурень.
– Да ладно тебе напрягаться, Вик, – хохотнул Денис в ответ, но приказ беспрекословно выполнил – застегнул молнию на любимой спортивной сумке (сегодня Вику он решил не провоцировать: она и без того была на взводе).
– Как-то не до шуток, – хмуро обронила подруга. – Но, надеюсь, выживем, – подумав, добавила она свою бессменную фразу, которая, впрочем, не имела для неё особого значения.
Вика произносила её и вчера, и позавчера, и на прошлой неделе. Всегда с одним и тем же выражением лица, какое бывает у ведущих теленовостей, когда они невозмутимо сообщают о катастрофе.
Первый утренний автобус остановился, шумно испустив зловонный выхлоп.
Денис обернулся на подругу.
– Не бойся, Вик, сегодня самый обычный день, – произнёс он небрежным, максимально наплевательским тоном.
Вика еле заметно кивнула, поправила рюкзак на костлявом плече и неожиданно улыбнулась. Коряво и вымученно, кое-как. Для неё улыбнуться – настоящий подвиг, словно она рискует потрескаться, если сделает это.
Обычно в четырнадцать лет девчонки улыбаются всем подряд. Им ли не знать заповедей жизни в обществе? Если хочешь, чтобы с тобой общались, будь весел и задорен, говори громче и выставляйся напоказ – эти нехитрые правила выживания касались всех, и девчонок в том числе.
Но Вика не любила правила. Она создавала свои и следовала им одна. За это её не особо любили в школе. Одни называли её изгоем, другие – выскочкой, третьи – социопатом. И держались от неё подальше, будто она заразная. Вика от одиночества не страдала (или так казалось?) и выходила из комнаты лишь по серьёзной надобности. Живое общение ей заменили книги и интернет.
– Скажи, что упал на волейболе, ладно? – Подруга указала взглядом на припухший глаз Дениса.
– Уже говорил на прошлой неделе. Не поверит.
– Человек имеет право падать еженедельно, это его личное дело, – безапелляционно выдала Вика, поправляя выбившуюся из-под шапки жиденькую чёлку. – Всё, Тимошин, вали. Позвони к обеду. В парке встретимся, как договаривались.
Денис заскочил в пустой автобус и уселся на ближайшее сиденье. Вика небрежно махнула рукой. Забавно, но в окне подруга сливалась в одно серое грустное пятно: русые волосы – прямые, точно из-под утюга, очки в грузной оправе, шапка с потрёпанным помпоном, мешковатый свитер неопределённого цвета, поношенные джинсы и кеды, старый рюкзак. Всё для того, чтобы быть максимально незаметной и неинтересной для окружающих. Этакая добровольная серая мышь, затворница, королева безликого мира.
С детства Вика Паскаль и Денис Тимошин поддерживали друг друга. Это была настоящая крепкая дружба (не любовь, а именно дружба – основополагающее уточнение). Вика, хоть и была помладше, всегда оставалась не по-детски серьёзной, рассудительной, надёжной. Её физическая хрупкость никак не вязалась с грубоватым голосом и намеренной хамоватостью: обычно в выражениях Вика не стеснялась и за словом в карман не лезла.
Денис даже мог бы назвать её мудрой, если б она порой не совершала поступки, слишком далёкие от понятия «здравый смысл». Да и сложить в уме трехзначные числа для неё казалось чем-то сверхчеловеческим, а уж если решить задачу без калькулятора – это безоговорочная Нобелевская
