этого он решился сползти с кровати. И, встав на колени, обратил свой взор на восточный угол комнаты, где располагалась божница с иконой. Он трижды осенил себя крестным знамением с обязательным касанием лбом пола, прошептал слова утренней молитвы, которые возникали в его голове словно из пустоты. Он как будто не знал их, но они всплывали сами, точно подводные мины, оставшиеся с последней войны.
Закончив читать молитву, он поднялся с колен, доковылял до стены и провел рукой над сенсором, включая свет в комнате.
Дверь в комнату поглотила стена и на пороге показался металлический чурбан, похожий на помесь старинного пылесоса и муравейника на колесах, обвитого новогодней гирляндой. Засверкали разноцветные лампочки, создавая световую симфонию, и из утробы агрегата донеслось:
– Доброе утро, святой отец. Как вам спалось? Чего изволите?
Голос был наделен человеческими интонациями, но это был мертвый голос.
Хозяин сдержал приступ тошноты, которая подкатила к горлу, словно на колеснице о четырех шипованных металлом колесах.
– В ванну бы, да пива холодного, – простонал он.
– Будет исполнено, – откликнулся чурбан и, заурчав мотором, подкатил к стене.
Чрево металлического полена разверзлось и из него показался гибкий металлический щуп с разъемом на конце. Разъем плавно вошел в отверстие в стене, похожее на розетку. Тут же за стенкой зашумела вырвавшаяся из труб вода.
– Через минуту вы можете принять ванну, святой отец, – доложил чурбан. – Только осмелюсь напомнить, что сегодня вам еще предстоит служба, да и начинать день с пива считается дурным тоном.
Хозяин испытал острое желание пнуть железяку, но вместо этого только рявкнул:
– Я сказал, пиво!
– А как же смирение, святой отец?! – ехидно осведомился чурбан.
– Тогда смирись с тем, что я тебя на переплавку отправлю!!! – зарычал святой отец.
В памяти всплыло имя – Станислав. И он понял, что это его имя. Станислав поплелся в ванную комнату и только тут заметил, что одежды на нем нет. Не расстраиваясь по этому поводу, он забрался в ванну, погрузился в теплую воду по шею и зажмурил глаза, но заснуть, как того требовало измученное сознание, ему не удалось.
– Святой отец, ваше пиво! – раздался громкий голос над головой.
Станислав открыл глаза и уставился на робота, на голове которого возвышался пизанской башней бокал с пенным ароматным пивом. Взяв холодный бокал, Станислав потребовал:
– Уходи!
Чурбан повиновался.
– Слушаюсь, святой отец.
Почему он называет его святым отцом? Что заложено в эти слова? Это какой-то юмор, не подвластный его разбитой голове?..
Возникшие вопросы были совершенно некстати, и Станислав прогнал их, вооружившись пивом. Три больших глотка – и стало хорошо.
Зато проявился новый кусок головоломки: Елисеев. Теперь Станислав вспомнил свою фамилию,
