велю. С холода.
– Вот это хорошо, – одобрил наиб и показал на перегородку в конце зала, – Там?
Сарабай кивнул.
Только Злат не спешил. Он направился совсем в другую сторону, к очагу. Повесил ближе к огню плащ и сам устроился рядом.
– Смотрю народа у тебя ни души. Как же так получилось, что о твоём постояльце уже весь Сарай знает? Как будто бирючи об этом на площадях и базарах кричали? Кто ещё был здесь с утра, кроме старосты и свидетелей?
Хозяин старательно наморщил лоб:
– Мясо в лавки ещё до того как дверь ломали отправили… После только головы слуга отвозил.
– Головы?
– Ну да! Я чего телушку колол? Обычно только бараниной торгую. Говядину только на заказ. Или к праздникам. А сегодня сам знаешь, у мусульман новый год. Благочестивые люди постятся.
– Самое время корову колоть…
– Заказ. В караван-сарае у кипчаков затеяли пировать. Кто-то уважаемый из степи подъехал. Ну, а у кипчаков известно какие лакомства. Самое почётное блюдо – варёная голова. Вот и попросили. Одну говяжью и четыре бараньих.
– Ого! Видать немало их там собирается!
– Человек десять, я думаю. Вот я для них скотину и резал. Мясо – в лавку, требуху – в котёл. Головы эти слуга повёз уже после того, как дверь сломали.
– Тогда понятно. Караван-сарай на базаре. Слуга, конечно, горло бузой промочил.
Сарабай кивнул:
– Водовоз ещё приезжал.
– Тоже неплохо. Он потом после вас домов двадцать объехал.
Взвизгнула ременными петлями маленькая дверь за очагом, ведущая в сени, соединяющие гостевой дом с жильём самого хозяина. Оттуда, сильно пригнувшись, вошла девушка с братиной в руках. Она даже зацепилась головой за притолоку. Злат уже хотел пошутить про жадность Сарабая, прорубившего слишком низенький проход, чтобы сберечь тепло, но тут заметил, что девица сама очень высока. Он даже встал, чтоб потихоньку померяться, когда та приблизилась к столу. Действительно, почти на голову выше.
При неровном свете очага блеснули золотом густые волосы цвета соломы, выбившиеся из под съехавшей при ударе о притолоку повязки. Поставив на стол братину, девушка быстро поправила головной убор и исчезла в сенях. Злат заметил шерстяные кисти, подвешенные на манер хвостов сзади к поясу. Языческий оберег, какой носят женщины в дремучих северных лесах.
От братины шёл пар и запах имбиря.
Наиб отцепил маленький ковшик, который по монгольскому обычаю носил у пояса и с наслаждением зачерпнул сбитня. Мёд у Сарабая был хороший из липовых лесов, пахучий и бередящий горло. По жилам потекло тепло и умиротворение. Захотелось сесть у огня, закрыть глаза и задремать. Злат так и сделал. Только дремать не стал.
После долгого молчания он спросил, не открывая глаз:
– Почему говорят, что твой постоялец был колдун?
Спроси
