я почти приноровился и довольно сносно начал двигать задницей взад и вперед. Хотя на секс это точно не было похоже ни капельки. Проще было бы трахать работающий экскаватор, чем ерзать по этому зверю на таком ходу.
«Убьюсь! – думал я, пытаясь разобрать, куда мы несемся. – Точно, на хрен, убьюсь!»
О том, чтобы управлять этим монстром, не могло быть и речи. Он мчался туда, куда считал нужным. Сегодня был его праздник.
Очевидно, поняв, что так легко от меня не избавиться, он вдруг прижался к линии леса, которая с бешеной скоростью улетала назад слева от нас. Неразделимая стена деревьев нависла над моей головой темной массой. Самые длинные ветки начали хлестать меня по лицу. «Вот сука!» – чертыхнулся я, выплевывая изо рта прошлогодние листья. Некоторое время мне еще удавалось уворачиваться от крупных веток, но конь оказался хитрее.
Я увидел этот огромный сук одновременно с ним. В принципе, если бы я мог рулить, все было бы нормально. Но главным тут был не я. Заметно прибавив ходу, он еще сильнее прижался к деревьям, и я понял, что сопротивление бесполезно. Единственное, что мне оставалось, – как можно сильнее изогнуться вправо и надеяться, что эта дубина не треснет меня по башке. Собирать после этого было бы уже нечего. Я представил свои мозги, развешанные по деревьям, и в тихом ужасе закрыл глаза. Конь догадался, что жить мне осталось совсем недолго, поэтому наддал еще сильнее.
Удар пришелся в левый бок. Меня как обухом саданули по ребрам, и я взмыл в воздух.
«Лечу! – молнией пронеслось у меня в голове. – Я лечу, мама!»
Это было ужасно долго. Мне казалось, я парил целую вечность.
«Все!» – запищало у меня где-то внутри, и я тяжело рухнул на землю.
Вокруг была полная тишина. Я открыл глаза, потряс головой, но все равно не услышал ни звука. Ни стука копыт, ни шелеста ветра, ни крика птиц – ничего. Только глухими ударами, как барабан, билось мое сердце. Я лежал без движения, открыв глаза, и видел перед собой какие-то корни, куски замерзшей земли, прошлогоднюю траву, мертвые засохшие ветки. Дышать вдруг стало неимоверно больно. Я закрыл глаза и проглотил слюну. В ушах колоколом било сердце. Меня затошнило. Я застонал и снова открыл глаза. Рядом по– явились ноги моего Рыжика. Потом подбежали ноги белой лошадки. Спрыгнули Маринины ноги. Потом появилось ее лицо. Лицо было бледное. Огромные черные глаза и белое как снег лицо. Она открыла рот и что-то сказала.
– Я упал, – сказал я, но сам себя не услышал.
Она еще что-то сказала, но я слышал только, как бьется сердце.
Она закричала, а я старался вздохнуть поглубже. Ноги Рыжика и белой лошадки подошли друг к другу. «Вот этого они и хотели, – подумал я. – Надо было дать им побыть вместе».
Марина склонилась ко мне и продолжала что-то кричать. Я видел, как у нее напрягалась шея. На висках выступил пот.
И вдруг я ее услышал.
– Дыши! Дыши! – повторяла она. – Старайся дышать! Ты меня слышишь?
– Я тебя слышу, – ответил я. – Чего ты орешь? Я тебя очень хорошо слышу.
Она
