больше нет!Мне радостно под снегом,
Я сам как снеговик,
Чуть выше крыши небо,
Зимы пушистый лик!
В другой раз
Хотел бы в новом воплощенье
С тобою встретиться? Не знаю.
Чтоб пережить опять мученья?
Пусть дух неспешно выбирает.
Прийти на свет зачем-то нужно,
Слепой ли случай в том причина,
Готов ли быть я лучшим мужем,
Тебе ль единственный мужчина.
Вина грызет нутро сомненьем,
В твою судьбу вошел случайно,
Стихи предложил вместо денег,
Со мной не радость, а печально.
Не стоит снова нам встречаться,
Не в этой жизни – в жизни новой,
Чтоб дух мой мог бы разобраться,
Влюбиться в женщину готовый.
Простить прошу меня до гроба,
Не оправдал, мол, ожиданий,
Бог свел, похоже, нас на пробу,
Прощай, скажу, но до свиданья!
Хороший тон
Я не пойму, твой дружеский ли тон
Понравиться желаньем продиктован,
Иль выраженья чувства искренности он,
И придает пикантность сдержанному слову.
Да, если б фальшью душу царапнуло,
В ней буря разыгралась бы протеста,
И от обиды злой в тисках сомкнуло б скулы,
Твоей душе в моей не оказалось б места.
Мне над собою суд держать привычно,
Но я судить других по совести не в праве,
Иль интересна мне, иль неприятна личность,
Сближаться с ней, иль в стороне оставить,
Решаю не спеша без злобы осужденья,
Так одиночества уют меня не тяготит:
Душа и дух со мной, безлюдье не заденет —
Держу перед собой любви незримой щит.
Пусть тон, окраска голоса приятны,
И я скажу банальность в унисон,
И настороженность становится понятной,
Когда кольнет неискренности тон.
Три портрета
Три портрета на стене:
Брат, сестра, а между ними
Чуть с усмешкою отец.
Имена живут во мне:
Юра, Галя и Владимир —
Трое замерших сердец,
В двадцать пять от рода брата,
Тридцать с хвостиком сестры
И отца в самом рассвете.
Судьбы их как бы распяты,
Несгоревшие костры
На стене портреты эти.
Мать, жена, одна, седая,
Слышит, будто говорят,
Как живые, голосами,
Ночью рамки покидая,
И за стол садятся вряд,
И рассказывают сами.
И она им все расскажет,
Упрекает, ли журит:
Вы ушли, а я осталась,
У портретов я на страже,
Жду и плачу до зари,
Муж и дети: Юрик, Гала.
Три портрета пожелтели,
Только лица неизменно
Смотрят, молча со стены,
Будто души, в самом деле
Избежать не могут плена
Из-за
