одним из основных бальных танцев в нашем отечестве».
Импозантный поляк с живописными усами сумел извлечь ощутимую пользу из повального увлечения петербуржцев модным танцем: неплохо зарабатывал сценой и уроками и в начале шестидесятых годов, в зрелом уже возрасте, создав, что называется, надёжный материальный задел, счёл возможным жениться – на вдове, польке по национальности, Юлии Доминской, окончившей в своё время Императорское театральное училище и тоже танцевавшей в кордебалете, правда, недолго, из-за необходимости воспитывать детей.
Супругов многое объединяло, не в последнюю очередь – чадолюбие: родившаяся 1 сентября 1872 года в местечке Лигово под Петербургом девочка, названная Матильдой, была у матери тринадцатой по счёту, включая умерших в младенчестве братьев и сестёр от обоих браков.
Семья была небогатой, но зажиточной: занимала просторные квартиры в лучших частях города, лето проводила в купленном у генерала Гаусмана имении Красницы в шестидесяти трёх верстах от столицы, на возвышенном берегу речки Орлинка. Усадьба включала в себя двухэтажный деревянный дом с садом и огородом, молочную ферму, птичий двор – всё это стараниями практичного и мастеровитого хозяина содержалось в образцовом порядке, поставляло на стол свежие продукты, так что дети возвращались в слякотный осенний город и с ворохом живых впечатлений и с запасом подкожного жирка. Уже будучи ученицей Императорского театрального училища десятилетняя Маля получила однажды выговор за прибавку в весе от танцевального педагога Иванова, заметившего ей при всём классе на первой после каникул репетиции: «Прискорбно, мадемуазель, что вы так пополнели».
У Кшесинских не переводились гости – Феликс Иванович слыл в обществе отменным хлебосолом, умел и любил угощать. Особенно весело и обильно отмечали Пасху и Рождество. «К Пасхе, – вспоминает она, – отец сам готовил куличи. Он надевал белый передник и сам месил тесто, непременно в новом, деревянном корыте. Куличей по традиции пекли двенадцать – по числу апостолов. На пасхальный стол ставили сделанного из масла агнца с хоругвью. В Страстную субботу приглашали ксёндза благословить пасхальный стол.»
Интересная деталь: ксёндз на православном празднике. Укоренившись в русской среде, обрусев по всем статьям, иноземцы из Польши остались верны римско-католической вере предков, детей крестили в костёле. Польский дух витал незримо в доме – в ностальгических воспоминаниях о покинутой родине, об оставленных за Вислой родственниках, о знаменитом дедушке Яне, первом теноре Варшавской оперы, прожившем сто шесть лет, которого польский король называл «мой словик» – «мой соловей», в матушкиных песнях, напеваемых чуть слышно за вышиванием по шёлку, в неослабеваемом интересе к происходящему в некогда мятежной, перекраиваемой многократно могучими соседями Речи Посполитой, бывшей в описывемую пору частью Российской Империи.
Эмоциональная от природы девочка слышит от отца захватывающую дух семейную легенду,
