как мило, – но про себя подумала: какая глупость, какое ребячество, какое тщеславие! Неужели в такого, каким он стал сейчас, можно влюбиться с первого взгляда? Возможно, когда он был моложе и привлекательнее, его любили просто за красоту и обаяние, даже не зная, что он король. Но сейчас, через много-много лет, нужно ли изображать восхищение? Но я не выдала своих мыслей. Сейчас лучше помолчать, одну игру я уже испортила.
Девушка, которая любезно приветствовала короля и тем спасла положение, – моя новая фрейлина Екатерина Говард. В суматохе сборов, насколько позволил мой английский, я ухитрилась поблагодарить ее за помощь.
Она присела в реверансе, и Лотти перевела ее бойкий ответ:
– Она говорит, что счастлива оказаться полезной. Раньше она не бывала при дворе и действительно не узнала короля.
– Почему же она заговорила с незнакомцем, явившимся без приглашения? – Я озадачена. – Не надо было обращать внимание. Подумаешь, влез какой-то невежа.
Лотти перевела, в глазах девушки ясно читалось: нас разделяет не только язык. Словно мы из разных миров, словно я прилетела на белых крыльях из снежной дали.
– Was? – удивленно спросила я по-немецки и протянула к ней руки. – Что?
Она придвинулась ближе и, не сводя с меня глаз, что-то зашептала Лотти на ухо. Я глядела на них с улыбкой. Милая девушка, хорошенькая, как куколка, и такая серьезная.
Лотти, едва сдерживая смех, повернулась ко мне:
– Она говорит, короля нельзя не узнать. Кто еще мог пройти мимо стражи? Кто еще такой высокий и толстый? Но при дворе все играют в эти игры, притворяются, что не узнают, считают прекрасным незнакомцем. И пусть ей только четырнадцать и бабушка считает ее дурой, она знает, что все мужчины в Англии жаждут, чтобы ими восхищались, и с возрастом они становятся только тщеславнее, а разве в Клеве мужчины не такие?
Смеюсь над ней и над собой.
– Скажи ей, Лотти, мужчины везде одинаковы, а настоящая дура – это я. Пусть и дальше дает мне советы, хоть ей всего четырнадцать и что бы там ни говорила ее бабушка.
Екатерина
Дартфорд, 2 января 1540 года
Ужас, ужас! Боже милостивый, это превосходит самые страшные ожидания! Нет, я не вынесу. Дядюшка явился сюда из самого Гринвича и немедленно потребовал меня к себе. Что ему надо? Конечно, ему уже доложили, как я заговорила с королем. Теперь отошлет меня домой, к бабушке, за нескромное поведение. Мне этого не вынести, в Ламбете я умру со стыда, в Хоршеме – с тоски. Утоплюсь! Как там эта речка называется, Хорш, Шем? Словом, просто утиный пруд. Вот утону, тогда пожалеете.
Когда мою кузину королеву Анну обвинили в супружеской измене, он не был на ее стороне. Она, видно, испугалась, голову потеряла от страха, но, клянусь, мне сейчас еще хуже.
Мы встречаемся в комнате леди Рочфорд – мой величайший позор необходимо сохранить в тайне, только между
