стула, насупился и сложил руки на груди.
В отличие от сестры, Илайджа унаследовал рыжие вихры графини и массивную челюсть отца, которая пока еще не обозначилась слишком резко. В свои восемь лет он уже был достаточно крупным мальчиком, но я сомневалась, что он будет высоким. Ни граф, ни графиня выдающимся ростом не отличались, так что, как говорила Эби, кухарка в доме леди Ребекки, с наибольшей вероятностью, все уйдет в кость.
– Да, я ошиблась, но я признала свою ошибку. Продолжаем.
– Нет, – заявил юный лорд, пристально глядя на меня.
– Нет?
– Но я могу об этом забыть, если вы не заставите меня учить два стишка за один.
У меня брови полезли на лоб. Понимая, что невыученный стишок может превратиться в два, три, а то и все десять, попытку шантажа пресекла сразу.
– Возвращаемся к занятиям, лорд Фейт, – строго сказала я.
– А я расскажу маменьке, что вы ошиблись! А маменька скажет папеньке, и он вас выгонит! Она говорит, что вы и так слишком молоды, чтобы меня учить.
Прежде чем я успела ответить, дверь приоткрылась.
– Лотти! – шикнула Лина.
Ну вот и какой тут воспитательный процесс? Юный лорд тут же полез в нос сразу двумя пальцами, и я шмякнула линейкой по столу. Следовало бы по рукам, но я придерживалась мнения, что бить ребенка (даже линейкой, даже слегка, чтобы отвлечь) – оскорбительно и чудовищно. Моя гувернантка столь добра не была, и я частенько ходила со ссадинами на ладонях, потому что она не брезговала розгами. Зато теперь я не грызу ногти.
– Лорд Фейт! Сядьте ровно и продолжайте. Я вернусь через пять минут.
Судя по звукам за спиной, Илайджа корчил мне рожи. Судя по тому, что Лина показала ему кулак, я не ошиблась. Стоило мне выйти и притворить дверь, как я сделала большие глаза.
– Лина! Сколько раз я тебя просила не приходить во время занятий?
– Вот ты как заговорила! – подруга сложила руки на груди. – А знаешь, что? Я хотела рассказать тебе отличную новость, но теперь уж точно ничего не скажу!
Она вздернула подбородок и развернулась, чтобы уйти.
– Лина! – умоляюще воскликнула я. – Твой брат и так ни во что меня не ставит. Это ведь мое первое место, понимаешь? И он прекрасно об этом знает. Точно так же, как и о том, что мы с тобой подруги, а значит, можно творить, что хочешь.
– Пожалуйся папеньке, – Лина надула губы, – он его выпорет так, что сидеть не сможет.
– Лина!
– Что?
– А если кто-нибудь увидит, как мы болтаем?
– Да кто? Слуги уже закончили наверху, папенька по делам уехал, мачеха убежала к своей родне. Она всегда убегает, как только папенька из дому, и ноет, и жалуется – я уверена! У нее все время глаза на мокром месте.
– Может быть, ей просто одиноко?
– Ну да, – фыркнула Лина. – И то, что папенька ее драгоценностями и шелками заваливает, ничего не меняет.
Вообще-то
