тишина.
В залу вошел Модя. Увидев так много гостей, он поначалу растерялся, но, почувствовав подбадривающий взгляд матушки, быстро овладел собой. Одет он был нарядно, на рукавах белой рубашки виднелись из-под сюртука, специально сшитого для сегодняшнего вечера, кружавчики, отчего кисти его рук казались еще более хрупкими и изящными.
Модя подошел к пианино. Открыл крышку, пододвинул поближе стул и сел. Еще несколько секунд тишины – и зал огласился мелодичной музыкой.
Гости были поражены. Девятилетний мальчик играл большой фортепианный концерт Джона Филда. О Филде только и говорили как о непревзойденном виртуозе и великом мастере игры на клавишных инструментах.
Модя продолжал играть, и чем далее он играл, тем все уверенней и вдохновенней. Матушка следила за каждым его движением, она качала в такт головой, будто пытаясь помочь сыну в наиболее трудных местах. Щеки ее покрылись румянцем. Она волновалась как никто из присутствующих.
Петр Алексеевич сидел рядом. На лице его была нескрываемая гордость. Хоть он и знал о сюрпризе заранее, да и слышал не раз, как Модя играл концерт на занятиях, сейчас он искренне восхищался сыном, не посрамившим фамилии Мусоргских.
Отзвучали последние аккорды. Едва заметная пауза сменилась бурными овациями. Хлопали долго, поздравляли Модю, родителей, благодарили за сюрприз. Потом просили сыграть еще и еще.
К концу вечера Модя переиграл все, что умел, а кое-что и по нескольку раз. Под конец он так устал, что попросил у матушки разрешения уйти и тут же. Получив его, удалился под всеобщие аплодисменты.
– Будет, будет из него толк, – восторженно проговорил Петр Алексеевич после того, как проводили последнего гостя. – Ты, голубушка, сделала, по-моему, просто что-то невозможное, фантастическое, – сказал он, обращаясь к Юлии Ивановне.
– Особенного ничего нет. Вон с Филаретом занимаюсь я столько же, а результата – никакого. У Моденьки способности, а может быть, даже талант.
– Да-да, это ему пригодится на военной службе.
– Все-таки на военной?
– Я не представляю себе, чтобы мои дети, мои сыновья, избрали себе другую карьеру. Все мы, весь наш род, служили царю и Отечеству на военном поприще. Другого я им и не желаю.
– Я не возражаю. Тем более что Моденька только и говорит о форме гвардейского офицера. Но и музыку бросать нельзя. А тут я ему более не помощница. Нужен хороший педагог, который бы развил и усовершенствовал его дарование.
– Согласен. Нужен настоящий наставник. Но где же его взять у нас, в глуши? Придется нам ехать в столицу. Тем более что и Филарету скоро уже тринадцать, а значит, пора поступать в Школу гвардейских подпрапорщиков. Будем собираться в Петербург.
Следующим летом все было готово к отъезду. Филарету исполнились положенные для зачисления в Школу тринадцать лет, да и знакомые в Петербурге договорились с известным преподавателем музыки Антоном Герке,
