– это оптимизация и подстройка режима управления в попытках уйти от чрезмерности контроля и избыточности «ручного» управления. Такое определение радикально разнится с теориями, которые понимают либерализм как в первую очередь «уход» государства из разных общественных сфер. Минимизация избыточности правления не означает простой передачи государственных функций и, в частности, контроля за нарушениями самоуправляемым гражданским общностям. Она делает приоритетным равновесие сил и взаимовыгодный обмен внутри государства как альянса, которому отдано преимущество перед любым монопольным распоряжением силой. Поэтому, даже если в современных европейских обществах наблюдатели редко сталкиваются с предписательной механикой государственной власти, это не означает, будто она демонтирована. Это означает, что она достаточно глубоко перемещена и скрыта от прямого наблюдения в результате перевода внешних воздействий и принуждений во всеобщее среднее образование, гражданскую солидарность и внутреннюю мотивацию участников. В конечном счете, «настоящее новшество исследования либерализма как рациональности управления – вовсе не акцент на уважении прав и свобод субъектов. Новшество заключается в тезисе, что свободы и способности управляемых суть механизмы, посредством которых действует искусство управления как всесторонний менеджмент гражданского общества»[8]. Схожую логику можно наблюдать в советское десятилетие с конца 1950-х до конца 1960-х, когда на производстве и в госаппарате создаются консультативные структуры, отменяется плата за высшее образование и за старшие классы школы, формируется сеть институтов государственной экспертизы и, в первую очередь, экспертизы академической, институциализируются такие науки, как математическая экономика и социология, в основе которых лежит классово нейтральная категория «население», активизируются и поощряются правительством интеллектуальные и медийные обмены мнениями, в целом, вводится спектр техник мотивации граждан к политическому и экономическому участию в самых разных областях, включая новую «социалистическую этику».
Очевидно, что советский и впоследствии российский случай – точно так же, как большинство европейских или американских – не исчерпывается этой технологической «либерализацией» и побуждением граждан. Как указывает Фуко и детально разбирает Дин, даже либеральные общества сохраняют в своей структуре формы суверенной власти и дисциплинарного принуждения. Суверенная власть не искореняется, а локализуется и минимизируется. Попытки уйти от чрезмерности в управлении заключены в отборе наиболее экономных технологий управления, в предпочтении техник власти на расстоянии, которые варьируют от всеобщей средней школы и телевидения с 1950-х до медийной рекламы и социальных сетей в наши дни, позволяя малым воздействием направлять поведение большинства так, чтобы оно само двигалось в нужном направлении.
Самомотивации и самоконтролю
Настоящее издание, с. 155.
