провалиться в небытие и уйти из этого мира.
Питер очнулся в сверкающей пещере. Он лежал на прохладном полу, а вокруг него носились разноцветные огоньки, как будто играя в пятнашки. На потолке вспыхивали огненные символы и затухали, чтобы потом набраться сил и разгореться еще ярче. Он пытался вглядеться в эти таинственные знаки, но его мозг отказывался понимать послание. Затем он все же различил буквы, которые постепенно сложились в слова. Питер потер глаза, но приказ четко «горел» на потолке и не желал исчезать.
– Следуй по коридору и перехитри Знающего Путь, – прочитал вслух молодой лорд. – Интересный сон, ничего не скажешь. Аббат мне ни о чем таком не говорил.
Пит огляделся и увидел выход. Вставать и куда-то идти, чтобы потом еще и кого-то перехитрить ужасно не хотелось. Однако нереальность сильно действовала на нервы. К тому же желание поскорее получить совет Тога, сбросить с себя оковы сна и оказаться в своем привычном мире, было куда сильнее.
Гость сновидений вышел из пещеры в тускло освещенный коридор. Источник света было трудно определить. Казалось, что луч бьет прямо с потолка. Но стоило поднять голову, и призрачный свет уже мерцает на стенах, чтобы через секунду переместиться на пол.
Идти пришлось недолго, так как внезапно перед путником встала глухая стена. Питер оглядел ее шершавую поверхность, но не обнаружил никаких скрытых рычажков.
«Неужели нужно было двигаться в другую сторону. Не хватало еще шататься всю жизнь по этому подземелью. И какого Шахира я послушал аббата и дал себя втянуть во всю эту авантюру», – с горечью подумал Бернс.
Питер от досады ударил о стену, и та отъехала в сторону на три-четыре сантиметра. Изучив то место, куда угодил его кулак, он заметил ничем не приметную выпуклость и надавил на нее большим пальцам. Стена продолжила свое движение в сторону, открывая взору небольшую комнату, в конце которой находилось странное существо. Питер узнал в нем получеловека-полульва.
Сфинкс сидел на каменном троне, закинув одну лапу на другую, и широко улыбался своему гостю. Передней лапой существо сжимало полуобгрызенную ногу какого-то животного. Человеческие губы сфинкса были окровавлены, и Питеру сделалось немного дурно. Хоть пища и попадала в звериный желудок, но жевал сырое мясо все-таки человеческий рот. Сфинкс заметил к своей персоне брезгливое отношение и отложил ногу в сторону.
– Будешь на меня так презрительно пялиться, я отгрызу твою ногу, – сказал человек-лев, хищно сверкнув глазами.
Питер отшатнулся, и сфинкс зашелся лающим смехом, перешедшим в кашель.
– Не бойся, я не ем человечину, – прослезилось существо. – Зачем пожаловал?
Бернса этот вопрос поставил в тупик. По крайней мере, он не собирался посвящать сфинкса в свои планы относительно цели пребывания
