align="center">42 (45). К падшему монаху
Некто, отказавшись от большого имения, вступил в монашество, но после весьма благочестивой жизни впал в блуд и в другие беззакония. Св. Василий, живший некогда с ним в Иерусалиме, показывает ему великость греха и соблазна, потом, обнадежив Божиим милосердием, призывает к подвигу примером иудеев и язычников, приводимых к богочестию.
Мысль о тебе пронзает недра моего сердца двояким страхом. Или же какое-то состояние[43] несострадательности ввергает меня в вину человеконенавидения; или опять, когда хочу быть сострадательным и смягчиться к несчастию[44], производит оно[45] недобрую перемену. Посему и намереваясь писать это письмо, хотя при помощи рассудка утвердил я цепенеющую руку, однако же не возмог изменить лица, встревоженного печалию о тебе, и до того стыжусь за тебя, что уста тотчас сжимаются, обращаясь к плачу. Увы мне! о чем буду писать или рассуждать, оставленный на распутий? Если привожу себе на память первоначальное твое суетное поведение, когда окружали тебя богатство и эта по земле пресмыкающаяся слава, то прихожу в ужас. Когда сопровождали тебя и множество льстецов, и кратковременное наслаждение роскоши с явною опасностию и неправедными прибытками; и с одной стороны, опасение начальства рассевало мысли твои о спасении, а с другой – народные волнения приводили в смятение дом твой, и непрерывность бедствий невольно обращала мысль к Тому, Кто силен помочь тебе; когда понемногу начал ты помышлять о Спасителе, Который как поражает тебя страхом к твоей же пользе, так избавляет и покрывает тебя, хотя и посмеиваешься над Ним во время безопасности; когда начал ты упражняться в приобретении честных нравов, с презрением взирая на многобедственное свое богатство, отрекаясь от забот о доме и от сожития с супругой; всецело же воспарив в высоту, как странник и скиталец, проходя селения и города, пришел в Иерусалим, где и я жил с тобою, ублажая подвижнические труды; когда, проводя целые седмицы в посте для Бога, приучал ты себя к любомудрию, как бы бегством спасаясь от обращения с людьми, а вместе приспособляя к себе безмолвие и уединение, уклоняясь от общественных мятежей, грубым вретищем покрывая тело свое и жестким поясом стягивая чресла свои, терпеливо сокрушал свои кости: от невкушения пищи опустевшие внутренности довел до того, что прижались они к хребтовым частям, и хотя отрекся от нежной перевязи, однако же желудок, сжавшийся наподобие тыквы, заставил прильнуть к почкам; и, истощив весь тук плоти, мужественно иссушив все пути в нижних частях тела, частым пребыванием без пищи заключив чрево, сделал, что ребра, наподобие выдавшейся крыши, затеняли собою поверхность чрева, и при изнурении всего телесного состава, в часы ночные исповедуясь Богу, потоками слез умягчал орошаемую браду… И к чему мне описывать все сие в подробности? Вспомни, сколько уст святых привлек ты к своему лобзанию, скольких освященных тел касался объятиями, сколько многие сжимали твои руки как нескверные, сколько было рабов
В издании 1911 г.: «предварительное состояние». – Ред.
В издании 1911 г.: «к проступкам». – Ред.
В издании 1911 г.: «оно во мне». – Ред.
