сходили поесть в одну из кафешек по соседству, а когда вернулись, брат Пон заявил:
– Сейчас ты будешь заново учиться медитации на объекте. Располагайся.
Он облюбовал все тот же диван, ну а мне пришлось устроиться на полу, на толстом ковре.
– Раньше ты упражнялся с деревом, теперь же вместо него будет человек, – продолжил монах.
– Человек? – удивился я. – Какой?
– Ни в коем случае не бери моделью кого-нибудь из знакомых и тем более не сосредотачивайся на известных личностях… Наилучший вариант – отталкиваться от качеств, противоположных тем, что есть в твоей собственной персоне… Ну, пол мы, пожалуй, оставим… Глаза у тебя темные, пусть у него будут голубые, волосы у тебя русые, пусть у него иссиня-черные, и так далее… Понял?
Я кивнул и принялся за дело.
Сознание, привыкшее к тому, что медитация идет определенным образом, поначалу упорно подсовывало мне образ дерева, знакомого до последнего листочка и трещины в коре.
На то, чтобы отодвинуть его в сторону, мне понадобился не один час.
А затем я попытался воткнуть на место объекта созерцания некое человеческое существо… Проблема в том, что дерево я некогда взял из реальности и долго разглядывал перед тем, как восстановить мысленно, а тут все предстояло конструировать с нуля, исключительно силой фантазии.
От усилий я даже взопрел, хотя солнце давно зашло, и у меня в апартаментах было вовсе не жарко.
Возник образ, сначала размытый, затем все более и более четкий: жилистый носатый тип с маленькими ушами, облаченный в рубаху цвета хаки с закатанными рукавами, джинсы и полувоенные ботинки, с рыжими усишками и того же цвета бородкой, но совершенно лысый.
Я держал его в сознании, разглядывая, добавляя детали – морщинка над переносицей, правый глаз чуть больше левого, губы пухлые, выпяченные, да еще и волоски на костяшках пальцев.
В один момент человек этот задвигался, недовольно мотнул башкой, и в следующий миг я потерял концентрацию.
– Достаточно, – сказал брат Пон, и я заморгал, возвращаясь к реальности.
Судя по ломоте в спине, просидел я неподвижно не один час, да и за окнами уже начало светать. Я зевнул, с удивлением отметив, что, по большому счету, не особенно хочу спать, а вместо ожидаемой вялости ощущаю прилив бодрости.
– Теперь ты должен поддерживать его, вкладывать силы и энергию в этот образ, – настойчиво проговорил монах. – Необходимо его оживить, понять, как он говорит, двигается, какие у него любимые словечки, почему он с такой неприязнью относится к неграм.
Я нахмурился, пытаясь сообразить, к чему эта деталь.
Но времени на размышления не оказалось, поскольку брат Пон безо всякого перехода заявил:
– Но заниматься будешь уже в другом месте… Сегодня ты должен съехать отсюда.
В ушах у меня зашумело, в горле пересохло, изо рта вырвалось судорожное:
– К-как?
