и сказала ей об этом. Мой дерзкий ответ разозлил ее, и она заставила меня найти джентльмена, который по достоинству оценил бы, как я выполняю возложенные на меня обязанности.
Я и раньше отличалась несдержанностью, но на этот раз мадам говорит, что готова уволить меня за мою наглость. Она дала крайне низкую оценку моей способности удовлетворять клиентов и говорит, что я могу надеяться на отсрочку увольнения только в том случае, если найду беспристрастного судью, который установил бы, права я или нет. Поэтому я решила обратиться к вам. Между нами говоря, я готова на все, чтобы остаться здесь. Пожалуйста, приезжайте скорее. Я буду чрезвычайно признательна вам.
Минна Холлидей ухмыльнулась, сложив плотный лист голубой бумаги. Пробудить желание мужчины в отношении секса было довольно легко, особенно когда хорошо известны его пристрастия. И этот конкретный мужчина должен обязательно откликнуться на такое заманчивое предложение. Она готова поставить на кон всю свою коллекцию эротической литературы.
Минна привычным движением наклонила свечу, и красная капля воска в форме сердечка упала на бумагу. Затем она взглянула на полку над письменным столом, где в ряд, подобно солдатикам, ожидающим приказа, выстроились печати с монограммами. Она пробежала пальцами вдоль строя, пока не нашла нужную печать. Приложив ее к еще теплому воску, она получила таким образом оттиск буквы «Л».
Пренебрегая обычными правилами приличия, Лолли распахнула дверь в комнату Минны и вошла с двумя чашками.
– Ты не пришла пить чай, поэтому я решила принести его сюда.
Минна улыбнулась.
– Я тоже сделала доброе дело для тебя, Лолли, – сказала она с блеском в глазах и помахала приготовленным письмом. – Этот клиент особенно важен для нас обеих.
Лолли скривила свои пухлые губки, выхватила письмо из рук Минны и села на кровать.
– Лорд Родерик Прескотт. Никогда не слышала о таком.
– Ты скоро с ним встретишься, если мое письмо на него подействует. Полагаю, у него куча денег. Тебе следует им заняться, Лолли. Я не сомневаюсь, что он подарит тебе пару безделушек, чтобы облегчить твой дискомфорт.
– Облегчить… – Озадаченное выражение лица Лолли сменилось испугом. – О нет… я не хочу иметь дело с этим садистом!
Минна протянула руку, чтобы успокоить ее.
– Он очень богат и…
Лолли вскочила с кровати, ее красивые белокурые волосы рассыпались по плечам.
– Нет! Говорю тебе, я не хочу иметь дело с такими клиентами. Отдай его Серафине. Ей нравится грубое обращение.
На лице Минны отразилось разочарование, и она ухватилась за юбку Лолли:
– Это должна быть ты.
Лолли уперлась кулаком в бок с явным раздражением:
– Почему?
– Потому что… потому что… – Минна пыталась найти подходящие слова. – Потому что я думаю, что этот человек виновен в аресте моего отца.
– Что?
Минна усадила Лолли рядом с собой на кровать и заговорщически сказала:
– Прежде всего ты должна поклясться, что не скажешь ни единого слова об этом мадам.
Красивые брови Лолли сошлись, выражая озабоченность.
– Конечно, не скажу.
Минна взглянула на дверь. Обычно в это время куртизанки переодевались, готовясь к вечеру, однако мадам часто делала обход дома, чтобы убедиться, все ли готово к прибытию джентльменов.
– До того как я устроилась сюда на работу, мой отец был ювелиром на Фулсом-стрит. Однажды к нему в магазин зашел человек, он принес с собой тиару. Это была превосходная вещь с множеством бриллиантов и огромным сапфиром в центре; я видела ее, когда отец с ней работал. Этот человек попросил папу заменить драгоценные камни самоцветами. Это была странная просьба – обесценить такое прекрасное изделие. Однако он предложил хорошую цену за работу, и отец согласился. Выполнив работу, он вернул тиару и драгоценные камни. Человек остался доволен работой. А спустя несколько часов в магазин явилась полиция и арестовала моего отца, сказав, что один из его клиентов принес тиару для чистки, а получил ее назад с ненастоящими камнями. Через четыре дня мой отец был осужден за подделку и воровство, после чего отправлен отбывать наказание в колонию в Австралии.
– Какой подонок! Кто был этот человек?
Минна приподняла брови:
– Не знаю. Я его не видела. Меня не было в магазине, когда папу арестовали. Никто из властей не назвал мне имя человека, обвинившего его. А служащие Олд-Бейли сказали невероятную вещь: будто бы это дело связано с национальной безопасностью и они не имеют права сообщать
