style="font-size:15px;"> – Иди ты…, совсем крыша съехала!
– Ну, пожалуйста, уступи Романова, – жалобно попросила Юля. – Ты ведь красавица, за тобой мужики бегают. Поверь, найдешь свое счастье. А у меня… это последний шанс, понимаешь? – она опустилась на стул, закрыла лицо руками, – ну почему все так?
Еще чего, не дождешься! – Катя, в ярости хлопнув дверью, выскочила из канцелярии. Конечно, она не поверила не единому Юлькиному слову, но в душу закрались сомнения, – «а вдруг?». От этой мысли Кате стало не по себе. Обычно спокойная и уравновешенная, сейчас она плохо соображала, что делает. Катя залетела к себе в кабинет и остановилась перед столом Романова.
– Скажи мне одну вещь Костя. Только честно. Ты встречался с Юлькой?
Романов поднял на нее глаза, и Катя с ужасом почла в них свой приговор.
– Да. Я знал, что это рано или поздно случится…, – обычно уверенный в себе Костя в этот раз говорил тихо, тщательно подбирая слова, – прости меня, я очень перед тобой виноват, это наваждение кое-то. Не понимаю, что со мной происходит. Я просто разрываюсь между вами.
При этом признании Катя почувствовала, как у нее закололо под сердцем, мир вокруг остановился, стал нереально, отвратительно ярким.
– И ты все время меня обманывал?! – почти выкрикнула она. Сейчас ей хотелось ударить Романова. Гнев застилал глаза.
– Я хотел признаться…, но боялся сделать тебе больно.
– Больно? – А так мне еще больней! Все знали, смеялись за моей спиной! Господи…, за что мне это.
– Ну, прости меня, Катя, хочешь – убей. Я поступил с тобой как последний… Я полное ничтожество, ненавижу себя!
– Ты не ничтожество, ты…, ты хуже, – Катя поняла, что сейчас расплачется, злые слезы душили ее. Она выскочила в коридор и только там, стоя у окна, разревелась.
К ней подошел опер Леша Гальцевич, – Катя, что с тобой, тебя кто-то обидел?
– Пожалуйста, уйди…, – всхлипывая и давясь слезами, произнесла Катя.
Постояв, минут пять, она вернулась в кабинет и, не глядя на Костю, стала приводить себя в порядок: наклонившись над умывальником, смыла потекшую тушь, достала носовой платок и зеркальце. Смотреть на себя было отвратительно: лицо пошло красными пятнами, кое-де виднелись следы от плохо смытого макияжа. Остаток дня она просидела, не замечая ничего вокруг, тупо уставившись в монитор – какая уж тут служба, когда душа с телом расстается.
Уже собираясь уходить, Романов заговорил с ней:
– Катя, я понимаю, что поступил отвратительно, ну дай мне последний шанс. Я должен разобраться в себе.
– Иди ты…! Катись к своей ведьме! Вы с ней два сапога – пара, отлично подходите друг другу. Видеть не могу тебя.
Придя домой, она уткнулась в подушку и дала волю слезам. Стало легче, правда, ненадолго.
– «Главное не видеть Романова и тогда все будет хорошо», – думала она, – «тогда я смогу его забыть».
На следующее
