для этого старые дома и мечети, чтобы привести их хотя бы в относительно годный для жилья вид, требовали колоссального ремонта. Всех общежитий было устроено 13, и организованы они были по одному типу. Для иллюстрации условий жизни в них приведем краткое описание считавшегося наиболее оборудованным общежития Кавалерийского полка.
Общежитие это устроили в брошенном большом доме, который, очевидно, был когда-то роскошным зданием, о чем говорили уцелевшие обломки мраморной террасы в саду, прекрасные потолки, большие амбразуры окон, размеры комнат и даже следы бывших уборных. При вселении туда семей большинство оконных отверстий пришлось заложить камнями, законопатить щели морской травой, вместо дверей повесить одеяла и т. д. Печей в доме не было, и в каждой семье полное «право гражданства» приобретал мангал, служивший в одно и то же время очагом и печью для отопления. Ни общей кухни, ни общей прачечной, как и всюду в общежитиях, не было. Обед и ужин готовились, если позволяла погода, на кострах, на воздухе, а в дурную погоду на мангалах в комнате.
В каждой отдельной комнате помещалось две-четыре семьи, то есть не менее 6-10 человек; в некоторых комнатах отдельные семьи старались хоть как-нибудь отделиться друг от друга, устроить свой угол и завешивались одеялами, простынями, пледами. Комната, таким образом, принимала вид целого ряда отдельных кабинок. В большинстве же случаев, за невозможностью поделить право на пользование окном все семьи жили, не разделяясь, и спали вповалку на полу. Однако кроме этих полных физических лишений условий, жизнь в общежитиях отягощалась еще одним, самым тяжелым в моральном отношении – вынужденным сожительством бок о бок с совершенно чужими и часто чуждыми по воззрениям, воспитанию и привычкам людьми.
Квартиры семейных офицеров в Галлиполи. 1921 г.
У Достоевского в «Записках из мертвого дома» есть пронизывающая ужасом сознание фраза впервые попавшего в общую тюремную камеру: «Теперь я никогда не буду один». То же самое должны были испытывать обитатели общежитий: усталые нервы требовали покоя и отдыха, а вместо этого ни днем, ни ночью не представлялось возможности побывать наедине или только в своей семье, постоянно приходилось являться невольным свидетелем всех интимных сторон чужой жизни. Это не всякому было по силам, и при первой к тому возможности из общежитий старались уйти, устроиться, может быть, и хуже, но все-таки в своем собственном уголке.
Во всех тринадцати общежитиях размещалось в среднем 325 женщин и 80 детей.
Описание уклада жизни в общежитиях – это бесконечный синодик мелких дрязг и недоразумений, оканчивавшихся иногда дуэлью.
Поиски своего угла заставляли продавать последний скарб на оплату комнаты или вызывали к жизни новый вид жилища в городе – сложенную из камней лачугу или вырытую землянку.
Обычно для постройки такого жилища подыскивались среди развалин одна-две уцелевших стены и к
