Дежурный ему ответил, что Сталина нет, а где он ему неизвестно. А на слова наркома том, что у него для Сталина сообщение исключительной важности, ответил, что ничем помочь не может. После разговора с дежурным в Кремле Кузнецов позвонил коллеге – наркому обороны Тимошенко и рассказал о докладе командующего Черноморским флотом Ф. С. Октябрьского о налете немецкой авиации. Реакция наркома обороны показалась Кузнецову несколько странной, и он спросил: «Вы меня слышите?» «Да, слышу». «В голосе Семена Костантиновича, пишет Кузнецов, не звучит и тени сомнения, он не переспрашивает меня. Возможно, не я первый сообщил ему эту новость.»
Переговорив с Тимошенко, Кузнецов вновь пытается связаться со Сталиным: звонит по разным номерам. «Ничего не выходит», – пишет Кузнецов. И опять звонит в Кремль: «Прошу передать товарищу Сталину, что немецкие самолеты бомбят Севастополь. Это же война!» Дежурный отвечает: «Доложу кому следует». Доложил дежурный о начале войны почему-то Г. М. Маленкову, человеку в партии, как известно, и в то время не последнему, но бывшего тогда только кандидатом в члены Политбюро. Маленков был раздражен и недоволен: «Вы понимаете, что докладываете?» Больше Кузнецову никто не позвонил, поэтому в 10 часов он поехал в Кремль. «Кругом было тихо и пустынно. Не застав никого в Кремле, вернулся в наркомат», – вспоминал о том дне адмирал.
Какому Кузнецову можно верить? Тому, который давал интервью Куманеву? Или тому, который написал книгу? Не знаю. После того, как я прочитал воспоминания флотоводца, из которых временами ложь просто выпирает, мне не хочется верить ни тому, ни другому.
А бывший сотрудник правительственной охраны А. Т. Рыбкин в своих воспоминаниях приводит рассказ шофера Сталина П. Митрохина. По его словам, «в 3.30 22 июня я подал машину к подъезду дачи в Кунцеве. Сталин вышел в сопровождении В. Румянцева какой-то тяжелой походкой, тяжело дыша через нос. Это был выходной день, но Сталин еще не ложился спать». Рассказ водителя Рыбкин дополняет свидетельством одного из сотрудников личной охраны Сталина П. Лозгачева: «В 3–40 Сталин появился в Кремле. Впереди его шел Петр Горундаев. Сразу погасили в Кремле уличное освещение. Вскоре появились С. Тимошенко и Г. Жуков».
Несколько иначе рассказывал о той ночи писателю Ф. И. Чуеву Молотов. По его воспоминаниям члены Политбюро собрались у Сталина около двух ночи, а немецкого посла Шуленбурга он «принимал в пол-третьего или в три ночи, думаю, не позже трех часов… И Жуков с Тимошенко прибыли не позже трех часов. А то, что Жуков это относит ко времени после четырех, он запаздывает сознательно, чтобы подогнать время к своим часам. События развернулись раньше». А члены Политбюро находились у Сталина, между прочим, еще до звонка посла… Молотов по поводу попыток Чуева внести полную ясность в этот вопрос сказал: «Что вы держитесь за пустяковую часть этого дела? Все, конечно, интересно, и эти детали можно уточнить, но они не имеют значения». Кстати, в «дневнике Молотова» существует запись его беседы с немецким послом с точным указанием времени: «Прием германского посла
