такая живая и нежная… Она – согласна! А нас двое с Антоном…
Весь хмель вдруг из меня испарился. Отчаянно захотелось колотить в стену изо всех сил. Отчаянно! Что за мир, что за паршивый грязный мир, заорал я, но не вслух, разумеется. Им – хорошо, им обоим хорошо, Лора явно согласна! И они оба ждут. Ах, как целовалась она, ах, как она меня обнимала, как дрожала в моих объятиях, как сама пригласила меня на танец… А теперь…
И тут Антон встает зачем-то:
– Я сейчас приду…
И выходит в коридор.
И тогда… Опять что-то странное мгновенно происходит со мной. Не думая, не рассуждая, в сумасшедшем порыве я вдруг поворачиваюсь к Лоре и зарываюсь лицом в ее грудь – так исцелованную уже нами. Но… Она роскошная, нежная, полная, такая податливая и такая прохладная ее грудь! Нежность, чувство вины, радость непонятная… Я целую в исступлении не только это нежное чудо с изюминками восставших сосков, я целую и лицо ее, и шею, и губы, глаза, волосы… Я словно исстрадавшийся от жажды путник в пустыне нашел вдруг волшебный источник, погрузил в него разгоряченное палящей жарой лицо, и пью, пью, едва не захлебываясь… И тотчас ощущаю, что ее тело стало абсолютно послушным, оно словно слилось с моим, мы мгновенно стали одним единым счастливым сгустком, и словно прекрасная музыка вдруг звучит… И что-то из детства мелькнуло, и мама вспомнилась, которую я ведь не помнил – она умерла, когда мне было шесть лет, но до того долго лежала в больнице, и видел я ее в самом-самом раннем детстве, и – не помню… А теперь вдруг каким-то странным образом я ощущаю себя сильным, очень сильным и добрым…
Но входит Антон. И все нарушилось тотчас.
Антон ложится, тахта тяжело оседает под ним… Он поворачивается к Лоре и пытается опять целовать. Но…
– Кажется, что-то произошло? – говорит Антон, приподнявшись, и смотрит то на Лору, то на меня.
А я только стараюсь лечь поудобнее.
И тогда Лора вдруг тихо:
– Олежек, ты не целуй меня, ладно? А то может случиться что-то нехорошее…
В голове у меня хаос, цунами, буря в пустыне. В пустыне… Мы все лежим молча. Медленно течет время.
Антон, наконец, вздохнул глубоко и затих.
А Лора вдруг поворачивается ко мне. То она лежала на спине, «соблюдая нейтралитет», но тут вдруг решительно поворачивается ко мне. И обвивает мою шею руками. И шепчет на ухо:
– Какой ты хороший…
Сердце мое колотится оглушительно, слезы на глаза выступают. Лора прижимается ко мне всем телом. Голова по-прежнему идет кругом…
– Какой ты хороший, – повторяет Лора и прислоняется своей горячей щекой.
И опять вспышка и тягучая, сладкая музыка, и растерянность, и боль почему-то опять.
А Лора вдруг осторожно, медленно, с какой-то материнской заботливостью просовывает руку под ремень моих брюк, которые я ведь так и не снял… Она прикасается нежно, и я чуть не задыхаюсь от острого чувства, мощный
