повернутых лицом к стене, – самые добрые и красивые глаза на свете.
– Вы ее знаете?
Она посмотрела на меня:
– Я ведь здесь выросла.
Я смутился и почесал в затылке. Эта картина никогда не стояла на витрине.
– Но где вы видели этот портрет?
Она скрестила руки на груди и кивнула в сторону окна.
– Мы не знакомы, но время от времени я подглядывала. Смотрела, что у вас новенького. Над чем вы работаете. – Девушка сняла солнцезащитные очки, и я впервые увидел ее лицо.
– Так это вы торчали за стеклом?
Эбби кивнула.
– Почему же вы ни разу не зашли? Я не кусаюсь.
Она пожала плечами:
– Иногда приятно остаться неузнанной.
Еще минут двадцать Эбби рассматривала мои картины. Она смотрела, а я чувствовал себя так, будто меня голым выставили на всеобщее обозрение.
Наконец она обернулась ко мне:
– Когда вы заканчиваете учебу?
– Теоретически летом.
– У вас проблемы?
– Ну… в общем, нет.
Она разгадала причины моего колебания и подошла ближе.
– У нас рождественская вечеринка. Мы их каждый год устраиваем. Я буду рада, если… если вы придете.
– Что? То есть… – Я старался говорить так, будто подобные вещи мне не в новинку. – Ну да. Конечно.
– В субботу. В семь. Я пришлю водителя.
Водителя?!
– Ладно. Конечно. – Я ткнул в сторону улицы: – Машину я оставляю там, за углом. Чтоб не загораживала вид.
Она в последний раз окинула взглядом студию и задержалась на единственной фотографии.
13 июня 1948 года Ната Фейна послали на стадион «Янки». Штатный фотограф заболел. Нат, тридцатитрехлетний уроженец Манхэттена, обычно поставлял интересные жанровые снимки для «Нью-Йорк геральд трибюн» – так, однажды он сфотографировал кладбище с указателем одностороннего движения на переднем плане. Но 13 июня все было по-другому. Это была 25-я годовщина знаменитого стадиона в Бронксе, и зрители собрались, чтобы проводить на покой знаменитого «третьего номера». Малыша Рута. Стадион был его домом, и все пришли на него посмотреть. Малышу стукнуло пятьдесят три года, он был величайшим бейсболистом в истории, но последние два года преимущественно провел в больницах. Спортивные комментаторы по взаимному уговору не произносили слово «рак», но когда Нат увидел Малыша в раздевалке, тот был так слаб, что не мог сам завязать шнурки. Ему помогал санитар. Нат с грустью наблюдал за ним. Малыш, исхудавший, в висящей мешком форме, накинул на плечи пальто и отправился на скамью. Когда назвали его имя, стадион взорвался. Малыш сбросил пальто, взял биту и, опираясь на нее, зашагал на свое место. Там он левой рукой снял кепку и постоял так, окидывая взглядом стадион. Фотографы снимали его спереди, расположившись между первой и третьей линиями. Они фотографировали одно из самых популярных лиц в истории
