вскочил со стула (причем удачно вскочив, даже без потери штанов) и быстро вышел. Когда я кинул прощальный взгляд на ресторанчик, мне показалось, что Рыжий провожает меня гаденькой улыбкой. Но чего только не померещится с моими минус восемь на оба глаза?
Добежав до своего домика, я залетел на общую кухню, осмотрелся и, найдя кран, кинулся заливать пожар, который, по ощущениям, уже вовсю полыхал в желудке. С облегчением выпив литра два холодной воды, я еще несколько минут просто стоял, держа высунутый язык под струей и испытывая ни с чем не сравнимое наслаждение.
Занятый пожаротушением, я даже не заметил, как на кухню пришла соседка и стала возиться у газовой плиты. Я спрятал язык, закрыл кран и, повернувшись, увидел ее веселый взгляд.
– Да вот, пить захотелось... – тоном «Карлсон о плюшках» пробормотал я.
Она понимающе улыбнулась.
– Небось плова накушались в ресторане? Так он же несъедобный! Мы с детьми сами в первый день туда пошли, так потом два дня желудками маялись! – радостно сообщила мне она, будто рассказывала, что выиграла в лотерею.
– Спасибо за информацию, – вновь поблагодарил я ее. – Уж очень она своевременная!
– Нема за шо! – Улыбка этой тетки стала еще шире. – Мы же теперь продукты сами покупаем и готовим тоже сами. Своим-то не потравимся! И вы тоже так делайте. Тут недалеко рынок, мы с утра на него ходим, всего-навсего километров шесть... Зато зарядка хорошая и приятно всем вместе по лесу пройтись.
Услыхав о сомнительной перспективе так заботиться о своем питании, я окончательно скис. Потом из вежливости поболтал немного с общительной соседкой, представившейся Зинаидой, и отправился к себе. Придя в номер, я опять поднял облако пыли, рухнув на кровать, и выдохнул со злостью:
– Полный пес-с-сец!
Нет, не везет мне сегодня! А если мне сегодня не везет, значит?.. Значит, нужно, чтобы поскорее пришло завтра и черное пятно сменилось нежным белым цветом. А почему пятно, спросите вы? Да потому что это у нормальных людей жизнь в полоску, а у меня она как леопард – в пятнышках. Улыбнувшись сравнению, я закрыл глаза в предвкушении нового дня и снова чихнул. Затем еще раз.
– Да чтоб тебя! – сквозь чихи пробормотал я.
Пришлось вставать и отправляться к окну, с надеждой хоть сквознячком выдуть эту чертову пылюку наружу. О том, чтобы вытряхнуть матрац, и речи не шло. Думаю, ему такие методы просто противопоказаны – развалится, старичок. В нем, наверное, кроме пыли и ржавых железок, и не осталось уже ничего. Окно же при ближайшем рассмотрении навевало грустные мысли. Его не красили никогда. Местами дерево превратилось в труху и прогнило, несколько стекол были из половинок, всюду зияли щели, шпингалеты покрылись ржавчиной. Представив, что было бы со мной, будь сейчас похолоднее, я решил все-таки его открыть и аккуратно взялся за ручку одной рукой, а второй начал вытаскивать шпингалет.
Крак! Язычок шпингалета остался
