что этой ночью кто-то куда-то бегал, а может быть, и что-то видел. И начинать нужно было с этой светленькой… как ее? Ах да – Джудит!
Оставив застывшего над одеялом управляющего преданно хлюпать носом, шериф в сопровождении кухарки неторопливо двинулся в сторону господского дома, толкнул дверь, прошел мимо замершего в поклоне старого черного Платона в гостиную и вдруг всплеснул руками: «Черт! Как же я про парнишку забыл?!»
– Где сын сэра Джереми? – повернулся он к Платону.
– В кабинете, масса шериф, – еще ниже склонил старик курчавую седую голову.
Шериф секунду помялся, но все-таки спрашивать у раба, как там себя чувствует младший Лоуренс, не стал. Тяжело поднялся по устланной ковром лестнице на второй этаж, миновал несколько темных дубовых дверей, подошел к кабинету, решительно толкнул дверь и замер.
Пятнадцатилетний Джонатан сидел за отцовским столом и, тупо уставясь на висящий на стене кабинета отцовский поясной портрет, раскачивался: вперед, назад, вперед… и снова назад.
Мгновенно взмокший от напряжения шериф отчаянно попытался найти хоть какие-нибудь слова, вытащил платок и протер лицо, снова спрятал платок в рукав, огладил горячими ладонями широкий кожаный ремень и все-таки решился – подошел и положил руку на его плечо.
– Мы поймаем убийцу, сэр, непременно поймаем.
Джонатан поднял на него пустые, ничего не видящие серые глаза.
– Вот… читаю…
– Что? – непонимающе моргнул шериф и склонился ниже. Перед Джонатаном лежал толстенный том с золотистым обрезом. – Что это?
– Сенека… – нехотя объяснил Джонатан и, видя, что до шерифа не доходит, нагнулся над книгой и, водя серым от типографской краски пальцем по странице, прочитал вслух: – «Будь милосерден с рабом, будь приветлив, допусти его к себе и собеседником, и советчиком, и сотрапезником…»
Шериф оторопел. Он, конечно, знал, что сынок Джереми Лоуренса слывет умником, но всерьез читать книжонки вонючих северных янки, да еще когда на заднем дворе лежит, а точнее, валяется обезглавленное тело отца?!
– Это мои уроки. Отец приказал, – поймав его взгляд, дрогнувшим голосом пояснил Джонатан. – До вечера – три письма от Сенеки к Луцилию…
По спине шерифа пробежал холодок. В этом доме всегда почитали родительскую волю – что бы отец ни приказал.
Сэр Джереми точно такой же был… Господи, прими его душу!
Шериф Айкен выпрямился во весь рост, хотел было поощрительно потрепать мальчишку по рыжему загривку, но передумал. Он тоскливо взглянул в окно, прокашлялся и, пожав плечами, попятился к выходу; он не знал, что еще можно сказать юному сэру Лоуренсу.
Следующие два часа шериф Айкен пребывал в странном напряжении. Обезглавленное тело по его приказанию внесли в дом и уложили на стол, затем в сопровождении гремящего ключами Платона шериф тщательно осмотрел каждую комнату, каждую кладовую, а следом и весь двор, но ничего подозрительного ни внутри дома, ни вокруг него не обнаружил.
