Мужик – величина переменная. А вот ребеночка годам к тридцати пяти можно и завести.
Инна поставила на журнальный столик дымящиеся чашки и вазочку с любимыми Рыбкиными конфетами «Ферреро Кюсхен», по вкусу напоминавшими ей отечественную «Белочку», и та тут же зашуршала конфетными обертками.
– Ин, ты не обидишься, если я спрошу тебя об очень личном?
– Попробуй.
– Вот ты такая умная, толковая… Неужели тебе нравится быть проституткой? У тебя же есть вид на жительство, языком ты владеешь свободно. Можешь запросто найти другую работу… А ты свои лучшие годы здесь прожигаешь.
В этот момент захрипел микрофон и по селекторной связи раздался голос хозяйки, усталый и раздраженный одновременно:
– Инесс, на выход!
Инна
Инна родилась в семье с очень скромным достатком. Отец работал в мастерской по изготовлению дверных замков, мать – учетчицей в коммунальной конторе. Жили в коммуналке. Их заработка хватало лишь на самое необходимое. Назвать семью счастливой было трудно. Нина Петровна была женщиной отчаянно некрасивой, компенсирующей этот недостаток напористостью и железной хваткой.
Красавца Вадика Гольдберга, лимитчика из свердловской глубинки, она «взяла» на счет раз, как тот Цезарь, который «пришел, увидел, победил». А «взяв», всю жизнь потом упрекала мужа погубленной молодостью, зрелостью и всем, что там еще оставалось. Вадик не огрызался, ибо по натуре был редчайшим тюфяком, нуждавшимся в твердом руководстве и постоянном контроле. Нина же с должностью капитана семейного корабля справлялась отменно. Обеспечила мужа питерской пропиской, отвадила от него всех подозрительных дружков. Затем забрала его со стройки, воткнув «на сидячее место без сквозняков». Но самое главное – Нина отучила Вадима от спиртного, к которому тот пристрастился в строительной бригаде.
На последнем «подвиге» женщины стоит остановиться подробнее, ибо метод ее борьбы с «зеленым змием», хоть и негуманен, но быстр и действенен.
Так вот, когда Вадим Борисович в очередной раз приполз с работы «на бровях», бухнулся в постель и отрубился, Нина Петровна решила, что пора действовать. Она достала из кладовки пустую бутылку из-под «Жигулевского», помочилась в Инкин горшок, принесла из кухни воронку и вылила мочу в бутылку. затем заткнула «бомбу» капроновой пробкой и засунула ту в холодильник.
С утра пораньше Нина пристроила «опохмел» на подоконник, аккурат у изголовья алкаша. Проснувшись, Вадим пожаловался на головную боль и изжогу. Затем поинтересовался, хорошо ли вел себя вчера. Не получив ответа, выполз из-под одеяла, протянул руку к «пиву» и приник к горлышку, как аквалангист к кислородному шлангу. Допив до дна, мужчина проблеял, что пиво – вещь хорошая, особенно не прокисшее.
– Что прокисло? – «удивилась» Нина Петровна, повернувшись наконец лицом к супругу.
– «Жигулевское», говорю, прокисло. Странный привкус какой-то…
– Да
