ровно неделю. Муж, кажется, вообще нигде не работал. Они спали на полу на кухне, оставив нам с Настей комнату. Вернее, не спали – больше гремели пустыми бутылками. Входная дверь постоянно хлопала: тогда спиртное продавали круглосуточно.
Я переехала жить к бабушке с дедушкой – мне даже выделили отдельную кровать, хотя могли бы и комнату маленькую нам с Настей отдать. Долго мы там не задержались – из-за тесноты главным образом. Ну и у меня снова возникло ощущение, что мы мешаем: ребёнок по ночам может заплакать, дедушка с бабушкой уже старенькие, им нужен отдых и так далее. Они мне никогда ничего не предъявляли, не гнали, но я в итоге прогнала себя сама – к родителям покойного Дениса на Цветной бульвар. Там была замечательная отдельная комната в большой квартире и там были очень рады внучке. Если бы ещё мой дорогой свёкр не пил!..
На Цветном бульваре мы с Настей прожили больше года. Мои родственники (особенно мама) были счастливы, что мы «так удачно пристроились» и больше их не докучаем своим присутствием. Хотя общаться мы продолжали, я даже иногда заезжала к маме в гости.
Я получила диплом, но устроиться куда-то на серьёзную работу не могла. Для этого нужно было отдавать Настю в детский сад, то есть иметь чёткое место жительства на ближайшие четыре-пять лет. Меня брало сильное сомнение, что в моём случае это возможно: у нас с ней у обеих был статус бомжей.
Я продолжала давать уроки французского. Удалось накопить на съём отдельной квартиры недалеко от Савёловского вокзала: мне не было плохо на Цветном бульваре, но мне хотелось жить самостоятельно и не зависеть от застольев свёкра.
В начале зимы мы с Настей съехали вдвоём на Стрелецкую улицу.
Пока я бегала по ученикам, я отводила Настю к бабушке на Октябрьскую. Возвращались мы с ней поздно вечером, я всегда полуголодная и буквально без ног. И всё же это было относительное счастье: я была свободна, за стенкой не было ничьей мамы, никакого домашнего хозяйства у меня практически не было, и у меня каким-то чудом находилось время для рисования.
Весной квартиру пришлось сменить, чему я была несказанно рада: хозяева предыдущей оказались не совсем порядочными людьми. Моё новое жильё – пожалуй, самое любимое из всех моих квартир – находилось на 12 этаже в доме напротив. И у меня было теперь две отдельных лоджии. И сумасшедшие виды на московские закаты. По выходным можно было вообще никуда не выходить, а просто сидеть и смотреть вдаль. Так мы с Настей и делали. Зимой, помню, в одеялах сидели поверх курток.
Однажды был какой-то особенно снежный и ветренный день. Огромные снежинки полчищами летели снизу вверх. Сквозь эту белую завесу мы могли разглядеть только ярко-синие огни над стадионом «Динамо». Даже старинного Миусского кладбища, которое у нас было совсем под окнами, было не видно.
За ночь намело какое-то невероятное количество снега, а мне на следующий день нужно было идти по ученикам. Насте же, соответственно, на полдня к моей бабушке.
Путь,
