у нас вторая группа?
Анестезиолог опять пожал плечами.
– Я вас выгоню, – с бешенством сказал Полозов. – Я вас завтра же – на утренней конференции…
– Безобразие, – добавила Варвара.
Галя ничего сказать не решилась, но глаза у нее возмущенно сверкали.
– А это не мое дежурство, – спокойно объяснил анестезиолог. – Я уже отмотал сколько положено. Сменный заболел. Я бы вообще мог не оставаться.
Полозов сдержался. Что тут поделаешь. Формально он прав. Его смена закончилась. А что остался на вторую – подменить коллегу, так это даже благородно.
– Виктор Борисович, – сказала Варвара. – У нас есть два литра первой. Правда, консервированная…
Полозов только дернул головой – она заторопилась к холодильнику.
Несколько секунд все молчали. Полозов пытался успокоиться. Работать с таким настроением нельзя. Это он знал по опыту. Если сразу не заладится, то и дальше пойдет наперекос.
В операционной было тихо. Привезенный парень, судорожно дыша, лежал под рефлектором. Кожа на груди то натягивалась, то опадала.
Спокойствие давалось трудно. Анестезиолог отвернулся – мол, меня это не касается, я свои обязанности выполняю, остальное – дело ваше.
Галя смотрела то на одного, то на другого.
Вернулась Варвара.
– Полтора литра, – сообщила она.
– Хорошо, – сказал Полозов. – Будем делать. – Шагнул к столу. Варвара сразу же стала напротив. Галя робко подошла сбоку.
– Петр Сергеевич, – сказал Полозов анестезиологу. – Я вас прошу – пульс, сердце и вообще.
Анестезиолог пожал плечами. Варвара возмущенно мотнула головой, хотела что-то сказать, Полозов быстро остановил ее:
– Начинаем!
Картина была отвратительная. Перелом – черт с ним. От переломов еще никто не умирал. Нога обождет. Трещина в черепе? Еще неизвестно, есть ли она. Написать все можно. Ударился он, конечно, сильно: все-таки самосвал – не велосипед, но определить трещину на улице – это вряд ли. Во всяком случае, с головой тоже горячиться не следует. А вот грудная клетка и полость – сплошной кошмар. Два ребра сломаны. Концы их ушли внутрь и, наверное, проткнули диафрагму. Кишечник, конечно, тоже задет, сосуды порваны – вон сколько крови потерял. И брюшная стенка – в клочья, одни лоскутья. Вероятно, сперва его сшибло, отсюда трещина в черепе, а потом грузовик наехал на ногу и на грудь.
Полозов выпрямился. Варвара одним движением вытерла ему лоб. В операционной было жарко.
Хуже всего, что дыра бог знает какая. Грязи – центнер. Пока приехала «скорая», да пока перевязали… Перитонит обеспечен. Если даже этот парень и перенесет операцию… Так или иначе, работы здесь часов на шесть. Не меньше.
Он снял бинты. Сразу же пошла кровь – обильно, широко. Варвара ловко убирала ее, не давая стекать внутрь.
– Пульс пятьдесят пять, – сказал анестезиолог. – Учащается.
– Приходит в себя, – предупредила Варвара.
Действительно, спекшиеся
