довольно грубо и бесцеремонно, и помог сесть.
– Знаешь, в чем твоя ошибка? – Это был голос нищего.
Брим даже не мог сказать, кого он сейчас больше ненавидит – себя, этого нищего, воняющего, как треснувший писсуар в бесплатном сортире на станции «Кукулино»… Или весь мир?.. Да, именно осознание того, что он живет в этом мире, ничего не может в нем изменить и даже покинуть не в силах, вызывало у него тошноту.
– Эй! – Бородатый бродяга в шинели встряхнул Брима за плечи. – А ну-ка, не расслабляйся!.. Ты меня слышишь?..
– Что?..
Нищий усмехнулся, подтянул рукав шинели, которая была ему здорово велика, и хлестко ударил Брима по щеке.
Брим не почувствовал ни боли, ни обиды. Он чувствовал лишь тошноту. От которой невозможно было избавиться.
– Посмотри на меня!.. Ты слышишь?.. – Нищий влепил Бриму еще одну звонкую оплеуху. – Смотри на меня!
– Убей меня, – процедил сквозь стиснутые зубы Брим.
– Думаешь, тогда все закончится? – недобро усмехнулся бродяга.
– Посмотрим…
Голова Брима откинулась назад. Взгляд устремился в темноту неба.
– Куда подевались все звезды?
– Сейчас я тебе покажу.
Бродяга положил широкую пятерню Бриму на затылок и, надавив, заставил наклонить голову.
– Смотри!.. Видишь?.. Видишь, я тебя спрашиваю?..
– Да… – не произнес, а выблевал из себя короткий, бессмысленный звук Брим.
А видел он затылок лежащего на асфальте, возле самых его ног, Шики. Вокруг его головы растеклось широкое пятно темной, будто блестящей пленкой подернутой жидкости. В глубине которой мерцали серебристые искорки.
Как звезды.
А может, это они и были? Упавшие на землю и захлебнувшиеся в крови звезды?..
– Ну, как?
Брим сглотнул застрявший в горле кислый комок.
– Я вижу их…
– Еще смотри!
Не отпуская Брима, нищий другой рукой схватил мертвого за плечо и рывком перевернул на спину.
– Ну, и как оно?
Перемазанное кровью лицо Шики было похоже на неравномерно запекшуюся картофелину… Почему-то именно это – дурацкое и абсолютно неуместное сравнение – пришло Бриму в голову… С одной стороны подгорела, с другой – осталась сырой… Он никогда не любил картошку… В детстве Брима тошнило, когда ему в рот пытались запихнуть кусок картофельной запеканки… Кто бы это ни был – мама, бабушка, воспитательница в детском саду, вожатый в пионерском лагере, – они всегда неизменно иезуитскими, будто смазанными подсолнечным маслом голосом приговаривали: «Ты только попробуй, попробуй, как это вкусно…» Брим не хотел пробовать. Он знал, что ненавидит картошку. Но его мнение никого не интересовало… Ты только попробуй, глупенький… Давясь, он со слезами глотал омерзительную, липкую крахмальную массу… От которой оставалось чувство неизбывной тошноты.
– Зачем
