ее, – свекровь показала на Надежду. Та кивнула и объяснила:
– Он по проволоке не ходит. Он на кровати сидит. Спокойный.
– Вот это и надо. Так я и не дорассказал. Невзоров выждал момент и вылил на лунатика ведро воды. Полное, блин. Тот проснулся – и все. Больше лунатить перестал наглухо. Позаикался, правда, месяца три – и все. Зато человек.
– Где же нам Невзорова-то твоего взять? – забеспокоилась свекровь.
– Зачем он нужен? – Пуков, казалось, обиделся. – Это же просто. Как синхрофазотрон. Я сам уже шестерых вылечил. Не вру. – он чиркнул пальцем по горлу.
Женщины, не испугались, но приумолкли.
– Тазик есть? – спросил Пуков.
– Эмалированный или…
– Цинковый, простой, – перебил «лекарь».
– Есть. Только он не чистый. Я полы из него мою.
– Плевать, – сказал Пуков. – И молоток приготовь.
Тут встряла свекровь.
– Ты что удумал? Анатолий, смотри…, сын он мне, понял? – грозно предупредила она.
Электрик поднял ладони вверх и произнёс: «П-с-с-с, девочки, без паники».
– Во сколько лечить начинаем? – как главврач, строго спросил он.
– Часов в двенадцать. Ночи. Я как занавески раздвину, ты и заходи. Дверь открою.
– Ладно. Но чем позже – тем дороже, – поставил условие «лекарь» и скоро ушел.
Когда Надежда возвратилась от свекрови, Николай был дома и смотрел телевизор. Жена села рядом. Показывали про летчиков. Комментатор в конце сказал очень, красивую фразу: «Тот, кто хоть раз ощутил полёт, обязательно захочет ещё и ещё раз ощутить это незабываемое чувство».
Николай вспомнил крышу, вспомнил полет, чувство этого полета и почему-то разозлился и выключил телевизор.
– Захочет, не захочет. Полет! – бубнил он. – Еще раз. На-кося, – он протянул в сторону телевизора кукиш.
Надежда, следившая за мужем, тихо порадовалась:
«Это даже к лучшему, что вспомнил, уложить бы теперь пораньше.»
Легли как обычно. И, как обычно, к двенадцати, Николай произнес: «Ну, начали!»
Надежда раздвинула занавески и зажгла свечу. Вошел Пуков. Он недолго постоял на пороге и, когда глаза привыкли к полутьме, тихо скомандовал:
– Инструмент.
Надежда вручила ему оцинкованный тазик и молоток. Лекарь, крадучись, подошел к машинисту, у которого работа только-только начиналась. Поднял над головой лунатика таз и, размахнувшись, треснул по нему молотком. Николай встрепенулся, завертел головой, остановил взгляд на Пукове и с криком: «Куда в кабину лезешь?!» – блызнул лекаря в лоб.
Анатолий Пуков упал и с хорошей скоростью заскользил к серванту. Если комната была бы, например, как кинотеатр, Пуков, надо думать, ехал бы через весь кинотеатр. Но сервант погасил скорость лекаря,
