Надоели они мне все. Скорей бы в школу».
На самом же деле, в школу Кеша стремился из-за формы, которая напоминала ему военную. Ведь это так забойно: ходить в фуражке с желтой кокардой и сером кителе, опоясанном ремнем с массивной пряжкой. Идешь себе на занятия: в правой руке – настоящий дерматиновый портфель, в котором теснятся учебники, чернильница-непроливашка, деревянный пенал с карандашом, ручкой, перочисткой, резинкой и запасными перьями. В левой – матерчатый мешок со спортивной обувью. Взрослый человек! Но главное —ремень с пряжкой.
Он с завистью наблюдал за Виленом, внуком Лилии Григорьевны, приходившим к ней после школы, чтобы сытно поесть на детсадовской кухне. Отобедав, он, по обычаю, направлялся в их спальню «наводить порядок». Снимал с себя ремень, накручивал его на руку и, прохаживаясь между кроватями, угрожающе щелкал им над головами притворяющихся спящими детей. Кеша мечтал научиться таким же щелчкам, но для этого нужно было наконец пойти в школу.
Вскоре у него с Вадиком Спицыным произошел еще один конфликт. Все началось с очередного хвастовства Юдина своим отцом-пограничником. Перечитавший и прослушавший массу рассказов о стражах родных границ, он принуждал ребят играть с ним в прославленного пограничника Никиту Карацупу и его верного четвероногого друга Ингуса. Сам он всегда изображал своего отца, которого идентифицировал с Карацупой. С каждой новой игрой на счету его «героического бати» оказывалось все больше задержанных нарушителей, все больше наград и звездочек на погонах. В последний раз он уже был майором-орденоносцем.
Спицын, которому Кешка отвел роль служебного пса Ингуса, презрительно фыркнул:
– Портрет моего папки на Доске почета висит, а твой – никакой не пограничник. Хватит уже брехать. Он в толстых очках ходит, таких же, как у тебя. А очкариков в пограничники не берут. Мне мама сказала, что он ушел от вас в другую семью.
– Сам ты брешешь! – завизжал Кешка. – Никакой он не очкарик. Он погиб, когда мне еще и годика не было. У меня дома есть его пограничные медали и даже один орден.
– Нет у тебя никаких медалей, – ухмыльнулся Вадик, – а у моего папки есть. Я принесу и докажу. А ты не докажешь. Ты вечно все сочиняешь.
На следующий день Кешка не захотел идти в детсад. Медалей у него не было. Не было и никаких других доказательств. Он выпотрошил весь семейный альбом, но ни одной фотографии с изображением человека в форме не нашел. Теперь его все засмеют. Особенно, если Вадька медаль принесет.
Мать даже слушать не стала Кешкиного бреда о внезапно заболевшем животе. Со словами: «Не выдумывай!» натянула ему на голову шапку, завязала на загривке шарф и поволокла сына в детсад. Тот, как собачка на поводке, семенил рядом с Мариной Юрьевной, лихорадочно обдумывая ситуацию. Мимо прогрохотал трамвай с рекламой облигаций трехпроцентного займа на крыше. Вздрогнув, Кеша споткнулся и повис
