алюминиевый завод. С Митей, журналистом местной телекомпании, познакомился на экскурсии по заводу, Потом знакомство закрепилось крепкими напитками в саяногорском ресторане «Меридиан», И, наконец, переросло в дружбу на заимке президента финансово-промышленной группы «Сибирский алюминий». Именно там, на заимке хозяина местного алюминиевого завода, и прослышал Викентьич от собратьев по перу о таинственном Граде Сварога, затерянном в глухой саянской тайге. Город этот, естественно, не был отмечен ни на одной общедоступной карте. А жили там уставшие от современного общества и ушедшие от него люди разной веры и разных профессий. Все они добровольно отреклись от прежней жизни, стали язычниками и вверили судьбу своему новому отцу Варфоломею. Никто из гостей заимки в Граде Сварога не бывал, о жизни его жителей знали только понаслышке. Поэтому разговор о нём быстро свернулся, но прочно закрепился в мозгах Викентьича. Как потом оказалось, не просто закрепился, а растёкся по всем нервам, кровеносным сосудам и лёгким, ныл в печени и зудел в поджелудочной железе. Для себя уже он решил, что нужно обязательно побывать в этом таинственном месте. Он уже представил даже репортаж о визите к затворникам, но на беду была зима. И добраться до сварожан, наверное, было совсем непросто. К счастью, помогла тёплая погода. И Митя смог уговорить своего знакомого хакаса Топоя сходить вместе с ними в Град Сварога проводником.
Лыжный поход складывался как в стихотворении Пушкина. Было солнечно, безветренно и тепло. Бриллиантами на солнце искрился снег, не очень густой лес после обеда уже начинал синеть, ели под снегом зеленели и ручей, наверное, где-то подо льдом блестел. Викентьичу повезло. Он двигался в колонне третьим. Получалось, что шёл уже как по проторенной лыжне. Ближе к пяти вечера Викентьич, Митя и Топой подошли к небольшой избушке. С отвесной скалы внизу длинным рукавом разлёгся водохранилищем Енисей.
Дверь избушки была с замком, но он был открыт. Топой жестом пригласил спутников в избу. Внутри было темновато, маленькое окошко, выходившее на водохранилище, света пропускало мало, и с внешней стороны было зарешечено скобами. Топой, разыскав у печки большую свечу, зажёг её. Стало немного светлее. В избушке стоял стол, несколько добротных широких скамеек, полки с жестяными банками по всей левой стене, полати над печкой. Оглядев избу, Викентьич с радостью присел. Оказалось, что он очень устал. Ноги гудели. Хотелось развалиться. Но Топой по-хозяйски стал отдавать приказы:
– Викентьич, ты наберешь дров. Много. Чтобы хватило до утра. Я спущусь вниз и наберу воды. А ты, – обратился он к Шевчене, – разведай, что есть в избе съестного и разожги печь. Справишься?
Викентьич усердно занимался заготовкой хвороста и валяющихся в снегу деревьев. Далеко заходить не хотел. Уже хорошо стемнело. Но дров было не достаточно. Двигаясь вглубь тайги, он вышел на небольшую полянку, в центре которой разглядел громадный высохший ствол и уже собирался рубить его на дрова. Но тут же замер. Это было не высохшее
